241 мин, 19 сек 1984
А когда вернулись, у Дэна уже была новая пассия.
— Наталья?
— Да, она.
— Ты не жалела?
— Нисколько. Не хотелось снова пережить что-нибудь подобное. Драгоценности и прочее только живым в радость.
— Понял. Извини, если я заставил тебя пережить в своих воспоминаниях все это снова.
— Пустое. — Татьяна закрыла пластиковые бутылочки и тюбики с краской, сложила кисти на полку и накрыла холст клеенкой. — Пошли в дом, все равно я сегодня уже больше ничего не нарисую.
— Тань, а там что такое? — Павел постучал костяшкой пальца по стене — явная пустота — еще одно помещение? Что-то вроде каморки?
— Ничего там нет. — отмахнулась Татьяна. — Там ледник, мы с братом используем. Я там храню растворители, замазки. Химию всякую, чтобы краски лучше держались на холсте. Растворители, лаки, смолы, даже кислота есть, кажется. Все огнеопасно, летуче и токсично. Так что без толку лучше туда не соваться.
— А зачем дверь заколотили тканью?
— Так вход со стороны брата, здесь стена, ничего нет. Пойдем ужинать. — Татьяна поманила Павла за собой.
— А Эрик приедет?
— Он остался на ночь в своей городской квартире. Звонил, говорит надо понаблюдать тут одного важного пациента, далеко не стоит отлучаться.
Они ограничились легким ужином, а затем Татьяна отправилась в ванную. Павел пытался «переварить» полученную информацию, но абсолютно без толку.
Плеск воды в ванной внезапно прекратился, и вскоре в комнату впорхнула Татьяна. На ней был розовый пышный узорчатый халат.
Тумасов присмотрелся к ней… При мягком свете бра казалось, что Татьяна распространяет какое-то едва заметное сияние. В любом случае, выглядела она очень хорошо и соблазнительно.
Художница уселась к лежавшему Павлу и легонько провела своими тонкими пальчиками по его торсу. Павел аккуратно приблизил ее к себе…
А дальнейший «процесс» напоминал цепь ослепительных вспышек, чередовавшихся с провалами в бездонные черные глубины. Ничего подобного Павел ни разу не испытывал. Сознание полностью «выключилось», вместо него образовалось что-то нереальное, из смеси мрака и острейшего невероятного наслаждения. Порой Тумасов испытывал приступы удушья, словно очутился в вакууме. Он пытался вздохнуть полной грудью, но вместо воздуха ощущал лишь обжигающую пыль на губах, словно он попал в самый центр раскаленного смерча, бушующего посреди безводной степи. Вихрь поднимал его ввысь, куда-то уносил, а потом снова опускал на землю.
Сколько все это продолжалось, Павел не знал, в этих новых реалиях не существовало времени. И вдруг все кончилось, оборвалось, прекратилось. Восторг, боль, наслаждение — все исчезло. Остался лишь мрак, и он сам, без сил лежащий в этом липком мраке. А вместе с наступившей прохладой пришло странное беспокойство, не отпускавшее его…
Глава двадцать первая
Павел проснулся. Было восемь часов утра. Он взглянул на Татьяну, лежавшую рядом. Она что-то шептала с закрытыми глазами, ее лихорадило. Тумасов положил ей руку на лоб: у Татьяны явно был жар. Павел аккуратно потрогал ее за плечо.
— Что с тобой?
Она открыла глаза.
— Тебе плохо? Воды принести?
— Не, не нужно. — слабым голосом произнесла она. — Я сейчас пойду… приму лекарство.
— Давай, я сам принесу.
— Ты не найдешь… я сама…
Татьяна кое-как встала с постели, Павел придерживал ее за руку. Пошатываясь, она накинула халат и неряшливо-незаметным, но не оставшимся без внимания Павла жестом скинула ключи от мастерской со столика себе в карман халата. Босая, она вышла из комнаты.
Что-то на инстинктивном уровне кольнуло Павла и он крайне аккуратно, словно находясь в разведке на вражеской территории в зарослях под Сухуми, направился за ней.
Татьяна пошла по коридору прямо, свернула направо, спустилась вниз по лестнице и проскользнула в неприметную дверь под ней, закрыв, судя по звуку, ее изнутри.
Так вот где находится вход в мастерскую непосредственно из дома, отметил Павел.
Буквально через минуту раздался странный резкий сигнал, вроде зуммера, а затем какой-то скрежет.
Очень интересно, — подумал Павел и тихо удалился назад в комнату.
Через пару минут вошла Татьяна. Павел изумился разительной перемене — теперь это была веселая жизнерадостная женщина, безудержно скалящая белые зубки, ровные, один к одному.
— Я не слишком долго заставила ждать? — она плеснула в него ехидным смешком.
— Тебе уже лучше? — поинтересовался Павел.
— Намного. — она взглянула на него широкими коричневыми зрачками и, мягко-бесшумно переступая босыми стройными ногами юркнула назад под одеяло.
Павел впервые ощутил, что желание может возвращаться так многократно… словно кто-то переворачивал склянку песочных часов и все начиналось сначала…
Наконец в десять он приподнялся на кровати и спросил:
— Кофе будешь, Таня?
— Наталья?
— Да, она.
— Ты не жалела?
— Нисколько. Не хотелось снова пережить что-нибудь подобное. Драгоценности и прочее только живым в радость.
— Понял. Извини, если я заставил тебя пережить в своих воспоминаниях все это снова.
— Пустое. — Татьяна закрыла пластиковые бутылочки и тюбики с краской, сложила кисти на полку и накрыла холст клеенкой. — Пошли в дом, все равно я сегодня уже больше ничего не нарисую.
— Тань, а там что такое? — Павел постучал костяшкой пальца по стене — явная пустота — еще одно помещение? Что-то вроде каморки?
— Ничего там нет. — отмахнулась Татьяна. — Там ледник, мы с братом используем. Я там храню растворители, замазки. Химию всякую, чтобы краски лучше держались на холсте. Растворители, лаки, смолы, даже кислота есть, кажется. Все огнеопасно, летуче и токсично. Так что без толку лучше туда не соваться.
— А зачем дверь заколотили тканью?
— Так вход со стороны брата, здесь стена, ничего нет. Пойдем ужинать. — Татьяна поманила Павла за собой.
— А Эрик приедет?
— Он остался на ночь в своей городской квартире. Звонил, говорит надо понаблюдать тут одного важного пациента, далеко не стоит отлучаться.
Они ограничились легким ужином, а затем Татьяна отправилась в ванную. Павел пытался «переварить» полученную информацию, но абсолютно без толку.
Плеск воды в ванной внезапно прекратился, и вскоре в комнату впорхнула Татьяна. На ней был розовый пышный узорчатый халат.
Тумасов присмотрелся к ней… При мягком свете бра казалось, что Татьяна распространяет какое-то едва заметное сияние. В любом случае, выглядела она очень хорошо и соблазнительно.
Художница уселась к лежавшему Павлу и легонько провела своими тонкими пальчиками по его торсу. Павел аккуратно приблизил ее к себе…
А дальнейший «процесс» напоминал цепь ослепительных вспышек, чередовавшихся с провалами в бездонные черные глубины. Ничего подобного Павел ни разу не испытывал. Сознание полностью «выключилось», вместо него образовалось что-то нереальное, из смеси мрака и острейшего невероятного наслаждения. Порой Тумасов испытывал приступы удушья, словно очутился в вакууме. Он пытался вздохнуть полной грудью, но вместо воздуха ощущал лишь обжигающую пыль на губах, словно он попал в самый центр раскаленного смерча, бушующего посреди безводной степи. Вихрь поднимал его ввысь, куда-то уносил, а потом снова опускал на землю.
Сколько все это продолжалось, Павел не знал, в этих новых реалиях не существовало времени. И вдруг все кончилось, оборвалось, прекратилось. Восторг, боль, наслаждение — все исчезло. Остался лишь мрак, и он сам, без сил лежащий в этом липком мраке. А вместе с наступившей прохладой пришло странное беспокойство, не отпускавшее его…
Глава двадцать первая
Павел проснулся. Было восемь часов утра. Он взглянул на Татьяну, лежавшую рядом. Она что-то шептала с закрытыми глазами, ее лихорадило. Тумасов положил ей руку на лоб: у Татьяны явно был жар. Павел аккуратно потрогал ее за плечо.
— Что с тобой?
Она открыла глаза.
— Тебе плохо? Воды принести?
— Не, не нужно. — слабым голосом произнесла она. — Я сейчас пойду… приму лекарство.
— Давай, я сам принесу.
— Ты не найдешь… я сама…
Татьяна кое-как встала с постели, Павел придерживал ее за руку. Пошатываясь, она накинула халат и неряшливо-незаметным, но не оставшимся без внимания Павла жестом скинула ключи от мастерской со столика себе в карман халата. Босая, она вышла из комнаты.
Что-то на инстинктивном уровне кольнуло Павла и он крайне аккуратно, словно находясь в разведке на вражеской территории в зарослях под Сухуми, направился за ней.
Татьяна пошла по коридору прямо, свернула направо, спустилась вниз по лестнице и проскользнула в неприметную дверь под ней, закрыв, судя по звуку, ее изнутри.
Так вот где находится вход в мастерскую непосредственно из дома, отметил Павел.
Буквально через минуту раздался странный резкий сигнал, вроде зуммера, а затем какой-то скрежет.
Очень интересно, — подумал Павел и тихо удалился назад в комнату.
Через пару минут вошла Татьяна. Павел изумился разительной перемене — теперь это была веселая жизнерадостная женщина, безудержно скалящая белые зубки, ровные, один к одному.
— Я не слишком долго заставила ждать? — она плеснула в него ехидным смешком.
— Тебе уже лучше? — поинтересовался Павел.
— Намного. — она взглянула на него широкими коричневыми зрачками и, мягко-бесшумно переступая босыми стройными ногами юркнула назад под одеяло.
Павел впервые ощутил, что желание может возвращаться так многократно… словно кто-то переворачивал склянку песочных часов и все начиналось сначала…
Наконец в десять он приподнялся на кровати и спросил:
— Кофе будешь, Таня?
Страница
53 из 74
53 из 74