Немой Мазохизм

Я умоляю его не злиться на меня. Кричу. Извиняюсь. А он просто сидит отвернувшись от меня и глушит свою текиллу.

Гарэтт, прости… Гарэтт? — я встаю, касаюсь его рук, его лица, прошу посмотреть на меня, умоляю его не отворачиваться от меня, но он всё так же отводит взгляд, а я касаюсь губами его лица, касаюсь губами его губ, глажу его по лицу, он наконец переводит взгляд и целует меня ответно.

Что это вчера было?

Я хочу чтоб ты был только моим… — снова целую его — только моим… слышишь? Я не хочу никого видеть рядом с тобой.

Ты помешался на мне?

Не знаю. Да. Наверное.

Он молчит. Осушает стакан. Обдумывает что-то, а потом смотрит на меня и говорит то, что буквально рушит всё то, чем я являлся последний месяц…

Мы найдём твою семью и ты исчезнешь из моей жизни.

Всё то время, что прошло с момента как я сказал, что он свалит из моей жизни как только мы найдём его семью, он плачет, он просто ревёт не прекращая, не может успокоиться. Он не стал завтракать. Он просто вцепился в меня, плачет и не отходит ни на шаг.

Давай завязывай со своими соплями. Мы скоро подъедем.

Но в ответ всё лишь по-новой.

Грэмм? Заткнись. Слышишь? Заткнись!

Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй! — он снова держит меня за руку, смотрит на меня своими огромными, покрасневшими от слёз зелёными глазами и умоляет — Гарэтт? Я не могу без тебя. Не могу!

Я тебе всё сказал. Еще раз повторить?

А он не может успокоиться. Он не хочет идти знакомиться со своей семьёй. Ему уже не нужна семья. Ему никто кроме меня больше не нужен. Но я всё равно вытаскиваю его из машины и волоку к дому.

Райончик ужасный. Этакое английское гетто. Обшарпанный дом с облезшим красным кирпичём. Москитная дверь мотыляется туда-сюда издавая мерзкий скрип. У входа на гвоздике висит полураздолбанная музыка ветра, позвякивает на ветру. У дома разбитый фонарь, переполненные мусорные баки и заросший газон. Я беру Грэмма за руку и веду к дому.

Дверь открывает толстая тётка с неумелым макияжем и гулькой на голове. Смотрит на нас как на незванных гостей.

Вы кто такие?

Могу узнать, тут живёт Эллион Уоррен Уиллс?

Да, он хозяин, но его нет.

А вы кто? — Грэмм подозрительно смотрит на нее, сначала подумав, что это его мать.

Мы арендуем у него этот дом вот уже седьмой год.

А сам Эллион где?

Так вы разве не в курсе? Он в тюрьме сидит. Его выпустят через два года.

Отличный поворот.

Как в тюрьме? За что? — Грэмм перестаёт ныть и начинает удивляться.

Там, что-то семейное… я не знаю точно.

А можно узнать в какой он тюрьме?

А вы вообще кто? — она на нас поглядывает как-то недоуменно.

Я его брат.

Он в Уормвуд-Скрабс. Узнайте там.

Грэмм идёт оттуда какой-то замученный, но ныть перестаёт. Мы приезжаем в тюрьму, а там нас отправляют назад говоря, что время посещений закончено и что мы сможешь повидать Эллиона только на следующей неделе.

А за что он сидит?

Убийство. Он сидит за убийство с особой жестокостью. Приходите в следующие выходные.

Нихрена себе семейка. Мамаша-алкоголичка, папаша-тиран, брат убийца. Наверное логично было задуматься над тем, чего можно было ждать от самого Грэмма. Но я об этом не думал. Грэмм был другим. Он был положительным, не смотря на всё это дерьмо.

Он стоит ошарашенный, смотрит куда-то в сторону. Он просто стоит с открытым ртом и слова из себя выдавить не может. Всё это его удивило. Хм, меня б тоже удивило если бы я прознал, что мой братишка убийца. Но у меня не было брата, хотя я частенько о нём мечтал. Ведь может тогда бы мой папаша отстал от меня со своей пресловутой идеей приемника его наследия и терроризировал бы ею его, а не меня.

Мы возвращаемся в машину, Грэмм сам не свой. Он больше не пускает сопли, но теперь пребывает в шоке.

А где же отец?

Может стоило это спросить у той тётки?

Может просто спросим это у брата на следующей неделе?

Выходит так, раз других идей нет. Грэмм остаётся со мной еще на неделю. Мы возвращаемся домой, а он снова начинает ныть.

Эй, ты чего? Грэмм? — сажусь рядом, вглядываюсь ему в лицо.

Я не хочу быть без тебя.

О чёрт, ты снова об этом!

Я даже не помню, что происходит… из-за чего… — он делает паузу, снова всхлипывает — я не помню из-за чего, что я делаю… почему ты от меня отказываешься… я не понимаю… я не помню… я ведь просто хочу быть с тобой.

Я тебе уже всё объяснил. Что ты делаешь не так и почему ты мне не нужен. Еще раз?

Нет, я не хочу снова это слышать… просто… я ведь не помню всего этого.

А это не мои проблемы. Извиняй — развожу руками, закуриваю.

Неужели я тебе настолько безразличен?