Добавить в моё избранное
230 мин, 12 сек 9612
Моя работа — лечить людей, а, значит, быть готовым к любым неожиданностям. Итак, что произошло дальше?
— Как я уже сказал, отступив на несколько шагов, я оказался на пороге хлева. Нож выпал у меня из рук и, чтобы не остаться безоружным, я взял стоявшие неподалеку вилы. Какое-то экзотическое чувство вдохновения посетило меня в этот момент. Я чувствовал необычайный прилив сил и эмоций. Мне показалось, что я способен свернуть горы, а мне предлагали убить свинью. И кто предлагал! Жалкая, обиженная на весь мир женщина! Живущая в одиночестве в диком лесу в окружении ножей, топоров и заточек. Изрезанная в юности каким-то хирургом-изувером. Неполноценная глупая тварь! Как же осмелилась она вызывать меня сюда на такое постыдное мероприятие, как закалывание свиньи? Как у нее хватило совести продержать меня за столом полночи за никчемными разговорами о стальной причудливой формы пике? Как могла она подумать, что мне доставит удовольствие такое мероприятие, как убийство свиньи? Кто же она сама после этого? Еще хуже, еще хуже, чем свинья. И я докажу ей это. Я это ей сейчас докажу…
— Спокойнее, Отто, спокойнее. Это всего лишь воспоминание, от которого вам предстоит избавиться. Что последовало дальше?
— Дальше… Отведя взгляд от почувствовавшей опасность свиньи, я посмотрел на теряющийся во мраке дом моей кузины, и тотчас шальная мысль пронзила мой зараженный присутствием демона мозг. Я развернулся и уверенно зашагал по направлению к дому с вилами наперевес, как древний германец, атакующий своих врагов. Резким движением я открыл входную дверь… «У тебя получилось?» — спросила меня ничего не подозревавшая кузина. «Получилось,» — с ехидной усмешкой ответил я и неожиданно для себя самого с диким криком рванулся вперед и нанес кузине страшный удар вилами в лицо.
— И промахнулись, Отто. Уверяю вас, что вы промахнулись.
— Отнюдь нет, доктор. Да, она успела увернуться. Однако ее левое ухо оказалось пригвожденным к стене.
— Успокойтесь, Отто, в том-то и состоит парадокс, что это не что иное как вымысел, игра вашего несколько воспаленного воображения. Сейчас я досчитаю до трех — и вы увидите, как вилы сломаются пополам, и ваша кузина вновь предстанет перед вашим мысленным взором совершенно здоровой женщиной. Итак…
— Не утруждайте себя, господин хирург. Я сам досчитаю до трех — и докажу вам, что тем хирургом, который ставил над моей кузиной свои чудовищные опыты, были именно вы!
— Но это полная бессмыслица, Отто! Проснитесь! Вы не желаете помочь самому себе. Произнося такие кощунственные вещи, вы только усугубляете ситуацию.
— Один!
— Отто, проснитесь!
— Два!
— Отто, ради всего святого!
— Три! — и с этим возгласом сельский почтальон Отто Шварцкопф схватил лежащие на столе психотерапевта канцелярские ножницы и вонзил их в сердце доктора Йозефа Кинкеля, после чего вынул из кармана пачку сигарет и, закурив, мечтательно уставился в растворенное окно, за которым проглядывали в темноте аккуратные бюргерские домики…
— К-у-з-и-н-а, — умиротворенно улыбнувшись, протянул Отто, — я иду тебя искать. — И резким движением выдернув из кровоточащей раны психотерапевта ножницы, торопливо направился к двери…
ИЕЛОНА — ПРОПОВЕДНИК
(ЕРЕСЬ, НАЙДЕННАЯ В КОЛОДЦЕ)
Увидев Иелону, толпа заревела:
— Смерть лжепророку! Смерть исчадью сатаны!
Поворачивать назад в пустыню не было сил. Приподняв голову и бросив отрешенный взгляд на толпу, одетый в лохмотья и изнуренный длительным переходом странник сделал несколько шагов навстречу неизбежности и упал без чувств, едва ли успев осознать, что причиной обморока стала не столько жажда, сколько брошенный чьей-то грязной рукой булыжник. Где бы ни появлялся Иелона, что бы он ни говорил, люди с непониманием и опаской относились к его словам и проповедям. И только, когда небо над пустыней обволакивалось звездным ковром, люди засыпали, а шакалы выползали из нор, только тогда Иелона мог чувствовать себя спокойно и говорить то, что бурлило и закипало где-то в недрах его сознания.
Иелона не помнил, кто он, и как пришел в этот мир. Он не помнил ни своих родителей, ни одного из родственников. Не знал он, женат ли и есть ли у него дети. Он не догадывался даже о том, сколько ему лет. Внешне он был молод. Он не носил бороды. Волосы его были довольно коротко острижены. Иногда ему казалось, что именно его моложавость и является главной причиной того, что окружающие не воспринимают его как мудреца и пророка. Между тем, те ощущения, которые переполняли его изнутри, подсказывали ему, что на самом деле, несмотря на возраст, он объединяет в себе какие-то невероятно могучие, имеющие бесконечную историю силы. Это была и его, и не только его тайна.
Иелона не помнил, как он выучил язык этой страны и еще восемь языков, которые позволяли ему обращать свои проповеди к разным народам, встречающимся на его тернистом пути к поискам истины.
— Как я уже сказал, отступив на несколько шагов, я оказался на пороге хлева. Нож выпал у меня из рук и, чтобы не остаться безоружным, я взял стоявшие неподалеку вилы. Какое-то экзотическое чувство вдохновения посетило меня в этот момент. Я чувствовал необычайный прилив сил и эмоций. Мне показалось, что я способен свернуть горы, а мне предлагали убить свинью. И кто предлагал! Жалкая, обиженная на весь мир женщина! Живущая в одиночестве в диком лесу в окружении ножей, топоров и заточек. Изрезанная в юности каким-то хирургом-изувером. Неполноценная глупая тварь! Как же осмелилась она вызывать меня сюда на такое постыдное мероприятие, как закалывание свиньи? Как у нее хватило совести продержать меня за столом полночи за никчемными разговорами о стальной причудливой формы пике? Как могла она подумать, что мне доставит удовольствие такое мероприятие, как убийство свиньи? Кто же она сама после этого? Еще хуже, еще хуже, чем свинья. И я докажу ей это. Я это ей сейчас докажу…
— Спокойнее, Отто, спокойнее. Это всего лишь воспоминание, от которого вам предстоит избавиться. Что последовало дальше?
— Дальше… Отведя взгляд от почувствовавшей опасность свиньи, я посмотрел на теряющийся во мраке дом моей кузины, и тотчас шальная мысль пронзила мой зараженный присутствием демона мозг. Я развернулся и уверенно зашагал по направлению к дому с вилами наперевес, как древний германец, атакующий своих врагов. Резким движением я открыл входную дверь… «У тебя получилось?» — спросила меня ничего не подозревавшая кузина. «Получилось,» — с ехидной усмешкой ответил я и неожиданно для себя самого с диким криком рванулся вперед и нанес кузине страшный удар вилами в лицо.
— И промахнулись, Отто. Уверяю вас, что вы промахнулись.
— Отнюдь нет, доктор. Да, она успела увернуться. Однако ее левое ухо оказалось пригвожденным к стене.
— Успокойтесь, Отто, в том-то и состоит парадокс, что это не что иное как вымысел, игра вашего несколько воспаленного воображения. Сейчас я досчитаю до трех — и вы увидите, как вилы сломаются пополам, и ваша кузина вновь предстанет перед вашим мысленным взором совершенно здоровой женщиной. Итак…
— Не утруждайте себя, господин хирург. Я сам досчитаю до трех — и докажу вам, что тем хирургом, который ставил над моей кузиной свои чудовищные опыты, были именно вы!
— Но это полная бессмыслица, Отто! Проснитесь! Вы не желаете помочь самому себе. Произнося такие кощунственные вещи, вы только усугубляете ситуацию.
— Один!
— Отто, проснитесь!
— Два!
— Отто, ради всего святого!
— Три! — и с этим возгласом сельский почтальон Отто Шварцкопф схватил лежащие на столе психотерапевта канцелярские ножницы и вонзил их в сердце доктора Йозефа Кинкеля, после чего вынул из кармана пачку сигарет и, закурив, мечтательно уставился в растворенное окно, за которым проглядывали в темноте аккуратные бюргерские домики…
— К-у-з-и-н-а, — умиротворенно улыбнувшись, протянул Отто, — я иду тебя искать. — И резким движением выдернув из кровоточащей раны психотерапевта ножницы, торопливо направился к двери…
ИЕЛОНА — ПРОПОВЕДНИК
(ЕРЕСЬ, НАЙДЕННАЯ В КОЛОДЦЕ)
Увидев Иелону, толпа заревела:
— Смерть лжепророку! Смерть исчадью сатаны!
Поворачивать назад в пустыню не было сил. Приподняв голову и бросив отрешенный взгляд на толпу, одетый в лохмотья и изнуренный длительным переходом странник сделал несколько шагов навстречу неизбежности и упал без чувств, едва ли успев осознать, что причиной обморока стала не столько жажда, сколько брошенный чьей-то грязной рукой булыжник. Где бы ни появлялся Иелона, что бы он ни говорил, люди с непониманием и опаской относились к его словам и проповедям. И только, когда небо над пустыней обволакивалось звездным ковром, люди засыпали, а шакалы выползали из нор, только тогда Иелона мог чувствовать себя спокойно и говорить то, что бурлило и закипало где-то в недрах его сознания.
Иелона не помнил, кто он, и как пришел в этот мир. Он не помнил ни своих родителей, ни одного из родственников. Не знал он, женат ли и есть ли у него дети. Он не догадывался даже о том, сколько ему лет. Внешне он был молод. Он не носил бороды. Волосы его были довольно коротко острижены. Иногда ему казалось, что именно его моложавость и является главной причиной того, что окружающие не воспринимают его как мудреца и пророка. Между тем, те ощущения, которые переполняли его изнутри, подсказывали ему, что на самом деле, несмотря на возраст, он объединяет в себе какие-то невероятно могучие, имеющие бесконечную историю силы. Это была и его, и не только его тайна.
Иелона не помнил, как он выучил язык этой страны и еще восемь языков, которые позволяли ему обращать свои проповеди к разным народам, встречающимся на его тернистом пути к поискам истины.
Страница
16 из 70
16 из 70
