Темная сторона

— Странно, — не выдержал наконец затянувшейся паузы юный Гонанда, — даже я знаю, где находится Дунги Гонгма, но, тем не менее, не вижу продолжения пути, а этот европеец не знает, где находится Дунги Гонгма и все же ясно видит впереди свет…

— В том-то и состоит одна из первых странностей Бытия, — промолвил Висвани, — что те, кто знают, где находится Дунги Гонгма, не видят продолжения пути, и, напротив, те, кто ясно видит впереди свет, не знают, где находится Дунги Гонгма… А теперь — ложись спать, и пусть озарение снизойдет на твою юную душу!

« Я многого не успел рассказать тебе. Запомни хорошенько только одно — Дунги Гонгма… Ты должен во что бы то ни стало найти его… И тогда… Когда ты найдешь Дунги Гонгма, ты обретешь ключ к познанию мира… Ты поймешь первоосновы всего. Ты найдешь Дунги Гонгма в»…

— Ты найдешь Дунги Гонгма внутри себя! — воскликнул Гонанда и проснулся.

ЧЕТВЕРТЫЙ АРКАН *

«Помни, сын земли, что ничто не в

силах противостоять твердой воле,

имеющей рычагом науку об истине

и справедливости. Осуществление

твоих надежд зависит от существа

более могущественного, нежели ты

сам. Старайся узнать, кто он — и ты

приобретешь его поддержку.»

Папюс «Цыганский Тарот»

В семидесяти лье от Парижа в небольшом фамильном поместье в старости и уединении доживал свой век великий Эттейла. Живая легенда Франции, он так же внезапно отошел от дел, как некогда, точно метеорит, пронесся по оккультному поднебесью философской мысли, взбудоражив ищущие и желающие постичь истину умы своими феноменальными способностями предсказания будущего. Воспоминания изредка навещали его уставшее от накопленного опыта сознание. Уже несколько лет прорицателя не интересовало ничего, кроме великой тайны. Засыпая, он видел ее смутные миражи где-то совсем рядом, но то ли от ослабевшего с годами зрения, то ли по какой-то иной причине, как ни силился — не мог распознать ее. Она была в нем и вне его. Она была нигде и везде. Она была столь очевидна, что взгляд, по-видимому, легко проходил сквозь нее, не встречая ни малейшего сопротивления. Она не отбрасывала тени и одновременно находилась в тени. Она мучила и терзала его. Смеялась над ним и бежала его. Но она была, и он знал это и с упрямством каждым своим шагом, каждой мыслью старался приблизиться к лежащей где-то неподалеку разгадке.

Всю жизнь Эттейла совершал чудеса. Всю жизнь он провел в изучении теологических, философских и мистических трактатов. Он разработал и блестяще применял собственную методику гадания на картах Таро. Он не раз выручал людей и помогал им нащупать верную жизненную стезю. Столько, сколько знал Эттейла, знал мало кто из живших когда-либо на Земле.

______________________________________________________________

* Четвертый аркан — одна из двадцати двух карт великих (больших) арканов Таро.

Столько, сколько ощущал и видел Эттейла, не ощущал и не видел никто. Человеческие судьбы калейдоскопом проносились перед его мысленным взором. Он различал судьбы еще не родившихся, растущих, зрелых и ушедших. При необходимости он видел всех и вся, но как ни силился — не понимал, как это ему удается.

Написав множество трудов по теории и практике оккультизма, воспитав учеников и вложив в их души мысль о Боге, а в руки мощные инструменты постижения бытия, он не оставил им главного — ни намека на возможность постижения самой тайны. Иначе говоря, он научил их тому, чего не мог постичь сам. Он знал, что тайна существует, чувствовал ее постоянное присутствие, умел пользоваться ею, но не понимал, как это происходит. Эттейла чувствовал Бога, но не мог разглядеть его.

Погруженный в собственные мысли, великий прорицатель редко покидал пределы собственного поместья, редко принимал посетителей, редко что-то писал. Даже его самые многочисленные и верные спутники — древние и современные фолианты — не могли радовать его так, как прежде. Именно с их страниц он узнал о существовании тайны, сумел овладеть ее инструментами и даже усовершенствовать некоторые из них, но разглядеть саму тайну c их помощью никак не удавалось и — как он теперь совершенно отчетливо понимал — вряд ли удастся. Тайна скрывалась где-то между строк, между страниц, между самими стоящими и лежащими повсюду фолиантами. Может быть, она была не видна из-за пыли, а может быть, она и сама была точно пыль…

Длинные седые пряди ниспадали на его открытый лоб точно линии бесконечных судеб, переплетенных вселенскими ветрами. Бездонные глаза смотрели не на окружающие предметы, а куда-то вглубь. Губы были плотно сжаты, как бы опасаясь раньше времени высказать то, что в мыслях было еще не более чем смутной догадкой. Тело его, как у любого старца, ослабло, но чувства, которые переполняли мэтра магии, были столь многогранны и так безукоризненно отточены, что создавали вокруг него неподражаемый ореол ясности и добра.