Неконец

— вспомнил Сергий

— По-русски, вообще-то, говорят «смерч». Но по существу правильно — идёт на нас фронт торнадо. Не сплошной, конечно, отдельными полосами. Но о разрушениях уже сообщают…

— Надо, наверное, предупредить всех — нерешительно высказалась Наташка.

— А как? По посёлку бегать и орать? — не поддержал Сергий.

— Позвонить хотя бы!

— Ага, тут нас по телефону и вычислят…

— Кто вычислит? Нас что, ФСБ ищет?

— Ну, да… ФСБ мы до одного места…

— Телефон где?

— На шкафу лежал…

— Ты его хоть зарядил?

— Зарядил и выключил.

Наташка упорхнула звонить — Сергий уже начал перемещаться без костылей, но быстро ходить было ещё больновато.

— Ну, поселковых она предупредит, а нам что делать?

— А нам — ничего.

— Почему? Всё готово уже?

— Нет. Просто никто не должен знать, что мы тут самые умные. Умных не любят.

— А если крышу снесёт?

— Дом всё равно бросать — равнодушно, словно не жил тут несколько лет, не чинил и не укреплял крышу совсем недавно, ответил Петрович.

— Тогда что, сразу в пещеру перебираться?

— Ну, во-первых, вероятность, что накроет именно нас — небольшая. А во-вторых — ничего мы не сделаем. Это нужно десятка три тросов через крышу перекинуть, анкера вбить, закрепить, окна щитами закрыть — а где это всё брать?

— И что, просто сидеть будем?

— Ну, услышим вой смерча — укроемся. Подвал тут добротный, явно дом другой стоял, а этот после войны построили кое-как…

— Ну всё равно, странно как-то.

— Ничего странного. Есть старая пословица — «лучшее — враг хорошего». Если будем стараться всё сделать лучшим, как только возможно — не сделаем ничего. Не хватит нас на это. Так что будем делать только то, что сделать действительно надо. Сейчас — надо все полезные вещи перетаскать в подвал. А как туча придёт и пчёлы угомонятся — ульи привязать. На них-то проволоки хватит…

Переноска вещей заняла почти целый день. Очень уж много всякого разного оказалось у профессора припасено в сарае — и столярный инструмент, и пчеловодный инвентарь, и какие-то хитрой формы лопаты и тяпки, бензопила, вся, как мумия, обмотанная промасленными тряпками, ещё два велосипеда, старые как мамонты, но тоже тщательно смазанные… Аккуратно напиленные детали для укрепления крыши дома Петрович велел оставить — не понадобятся уже.

На суету подошёл сосед, поинтересоваться, не случилось ли чего. Профессор честно рассказал про штормовое предупреждение, но не спокойно и взвешенно, как он говорил обычно, а намеренно нервно, суетливо и со страхом. Не столько даже потому, что решил играть психа, а чтоб тот не поверил. Отношения у них были не лучшие. Сосед выслушал, помрачнел сперва, задумался, а потом просветлел, хохотнул даже — вечно вы, учёные, паникуете. Ближе к земле надо быть, чтоб не витать в облаках… штормовых. А уж на просьбу помочь оттащить в погреб громоздкую медогонку и вовсе махнул рукой и посоветовал дурью не маяться. Вернейший способ отучить любопытствовать — попросить помочь…

Сергий и Наташка весь разговор прекрасно слышали, но делали вид, что их нет. Заметил ли сосед, что Петрович не один — хрен его знает. Заметил так заметил, а не заметил — ещё лучше. В подробностях не видел — и ладно.

Закончив с эвакуацией имущества, занялись было столярным делом, но работа как-то не шла. Вдвоём еле-еле собрали четыре земляночных окошка — рамка с пазами да три стекла в неё. А потом стёкла кончились, на двери не было петель, вместо них Петрович начал мудрить что-то самодельное из толстой проволоки, а Сергий как-то незаметно задремал прямо на ходу. Никак он не чувствовал себя здоровым, то нога болела хоть на стенку лезь, то сонливость накатывала. Легкораненый, блин… Наташке и вовсе делать было нечего — нехитрый быт не требовал особых работ, и по будущему строительству толком помочь она не могла — хотя и умела не только «гвоздь забить», но и сверх того кое-что. Оставалось сидеть, думать — и думы были как-то всё больше не радостные.

«Второй атмосферный фронт», как кто-то ернически обозначил эту волну погоды в интернете, добрался до Знаменки в начале ночи. В отличие от первого, притащившего холодный дождь и шквалы, этот выглядел не так внушительно — просто ветер, не такой уж сильный, да где-то далёкая гроза, почти неслышная, только слабо мерцающая в западной стороне неба, ещё подсвеченного не до конца погасшим закатом. В подвал перебираться так и не стали — как заверил Петрович, проспать приход смерча достаточно трудно — шумное это явление, не проспите. Молодые люди полежали обнявшись, прислушиваясь к шуму листьев не соседской берёзе, да так и заснули, не дождавшись чего-то более внушительного. В этот раз явления, равно как и знамения, обошли их стороной. Ну разве что гроза… Ну гроза и гроза, погремело и прошло.