217 мин, 57 сек 17637
«Ну, с вами-то мне недолго осталось», — чуть было не выпалила я.
Проблему моих неконтролируемых перемещений в Лондон Государь в ту ночь решил довольно своеобразно.
— В продуктивной фазе шизофрении, когда человек перестает контролировать перемещения своего эфирного тела, помогает безотказно. Снижает все паранормальные способности.
Мне на руку легла та самая розово-красная коробка таблеток, которые Государь давал на прошлой неделе, чтобы я успокоилась и уснула. Супер! Ну просто супер!
— Хотите сказать, что я шизоид?! — взвизгнула я.
Профессор вздохнул и закатил глаза.
— Господи! Нет же! Даже мысли такой не держу. Психика у вас что надо. Но на бензодиазепинах вам будет куда сложнее проявлять свои «выдающиеся» магические способности.
Мысль, что меня снова не утянет в Лондон без моего желания, безусловно, грела. Но вот эта часть разговора мне не нравилась. Судар опять не хотел объяснять. Ничего не хотел объяснять, черт возьми! И эти расспросы про смерть мне тоже не нравились.
Пока таблетка действовала, я отдала некроманту линзу, под завязку заполненную временем. Государь лишь удовлетворенно хмыкнул. Признаться, я ожидала большего проявления восторга: все-таки двенадцать лет подарила человеку. Вторую линзу оставила ему на хранение. Меня напоили чаем, и я подробно рассказала про первую часть сегодняшнего путешествия, уточнив под конец:
— Убийца Мэри Энн Николс и Марты Тэбрем один и тот же, — говоря это, я машинально проверила свой центральный поток энергии.
Поток существовал, энергия текла, но я не могла по своему желанию ею управлять.
Увидев мое замешательство, Государь криво усмехнулся.
— Теперь попробуйте выйти из тела.
Я попробовала. Результата — ноль целых хрен десятых.
— Ну что, успокоились? Поняли, что в Лондон вас не снесет?
— В общем-то… да… — промямлила я.
— Отлично! Тогда идите спать. Вы устали. Да и я тоже.
— А завтра? Завтра мне снова придется это пить?
— Завтра будет завтра, — отрезал научрук и взглядом указал на мою спальню.
Осталось только довериться его авторитетному и авторитарному мнению и повиноваться.
Позднее утро. Я лениво обвела глазами комнату и резко села на кровати. В подсознании засела заноза. Вчера произошло нечто такое, что меня задело, но я подавила это чувство. После сна задавленная эмоция спешила проявиться смутным беспокойством и неудовлетворенностью.
Я снова прилегла и начала перебирать в уме события вчерашнего вечера, коих было предостаточно. Как ни странно, на Николс и Потрошителя моя заноза никак не отреагировала. В тех воспоминаниях была бездна страха, но больше ничего.
Бессознательное путешествие? Страх усилился, я инстинктивно сжалась под одеялом, но… в Лондон не попала. Проверила потоки, выход из тела — все способности восстановились, и угрозы я не чувствовала. Заноза уменьшилась и ощущалась куда как менее болезненно. Значит, есть еще какая-то мелочь. Какая?
«Не обольщайтесь. Вы не в моем вкусе», — повторил хриплый голос в моих воспоминаниях. О черт! Этого мне не хватало. Нашла, о чем переживать перед лицом смерти.
И все же… Все же, обманывать себя — удел натур слабых, писала Маргарет Митчелл. Сама я считала самообман глупостью, а не слабостью — и по жизни себе не лгала. И сейчас не стану. Да, за все снесенные унижения, страхи и перспективы гибели мне отчаянно хотелось отомстить Государю. Каким образом? Самым женским, конечно. Влюбить в себя и отвергнуть. Вот, мол, вам! За безобразное отношение. А я вашей никогда не стану. Ах, какая сладкая была бы месть. О путях влюбления профессора в себя я, конечно, даже и не думала еще, но результата хотелось до боли. А тут — такой конфуз. Не в его вкусе. Ну и черт с ним!
Ладно, осознала, призналась себе, отвела душу — а теперь пора умываться и чистить зубы.
Едва я успела закончить с утренними водными процедурами, как меня перехватил Государь. Сухо пожелав доброго утра, он, ни слова более не говоря, потащил меня куда-то из квартиры. На первом этаже я начала протестовать и упираться, и Государю пришлось взять меня за руку. Подъездная дверь открылась, и я сразу поняла, зачем профессор приволок меня вниз. С мороза вошел консьерж, высокий дядька лет сорока-сорока пяти с квадратными плечами, от которого веяло холодом и сигаретным дымом.
После приличествующих ситуации приветствий Государь свойственным ему прохладным тоном напомнил консьержу, который, как я уже поняла, был здесь по совместительству и охранником:
— Я просил вчера вечером никого ко мне не пускать.
— Да, Горан Владиславович, — поспешил заверить работник, — я так и сделал. В толк не возьму, как эта пигалица пробралась к вам… Но уверяю…
Профессор не стал слушать уверений и перебил.
Что у него за манера такая — всех перебивать?
Страница
49 из 64
49 из 64