Добавить в моё избранное
227 мин, 27 сек 8876
За стойкой бармен наполнил доверху бокал — Делберт отчетливо ощутил запах виски.
— Не волнуйтесь, Грейди. — Шепнул неизвестно откуда возникший Уллман. — Мистер Ловкач вытащил патроны из барабана. Это проверка на доверие. Если боитесь, можете закрыть глаза.
Грейди послушно закрыл глаза и нажал на курок…
1971 год
— Мне доложили о вашем приходе, и я собираюсь как можно скорее ввести вас в курс дела. — Холодно произнес Уллман, не сводя пронзительного взгляда.
Джек Торранс подумал: «Настырный сукин сын»…
Славянск. Ноябрь 2007.
— Ich gehe nach Hause1.
Придурок бьет кулаком в стену. Он слаб и стар, его лицо, словно сморщенное яблоко. Ночью он бормочет ругательства, а днем дремлет, или пялится в потускневший рисунок обоев. Сейчас старик хрипит, а значит нужно поспешить в комнату, узнать, в чем дело.
Вместо этого я беру со стола грушу, и вгрызаюсь в спелый бок. Фу гадость — сплевываю подгнившую мякоть, и продолжаю монотонно бубнить под нос:
— Wir gehen nach Hause2.
Старик задыхается и начинает, что есть силы колотить в стену. Ма готовит консервацию, и я лениво смотрю, как солнечные лучи преломляются в сверкающих банках.
— Иди глянь, чего он разошелся — Ма вытирает рукой испарину, и вновь поворачивается к плите.
— Sie nach Hause gehen3 — громко кричу я, выбегая из кухни. Пронесясь тесным коридором, сворачиваю в комнату. Распахиваю двери, и тут же скручиваюсь от удушающей вони.
— Gosh4…
— Чего там? — кричит Ма.
— Scheiße5 — бормочу я, стараясь удержать дыхание в груди. — Ма, он опять обосрался.
Придурок смотрит на меня. Пронзительная синева в его глазах давно выцвела, но все равно от взгляда старика бросает в дрожь. Он открывает рот, и я вижу, как ворочается осклизлый серый язык:
— Ein wЭtender Student6 — на этот раз я понимаю, что он говорит. Старик откидывает голову назад и трясется, выдавливая противный смех.
— Убери там все — кричит с кухни Ма. Я вздыхаю.
— Beschissen Arschloch7 — улыбка сходит с его лица, и в глазах появляется интерес. Он наклоняет голову набок — светлые пряди прикрывают плешь. От вони выворачивает наизнанку, я иду в ванную за полотенцем и горячей водой, чтобы обмыть разлагающееся тело старика.
Закончив, возвращаюсь на кухню, и вновь беру в руки учебник.
— Не надоело? — Ма возится с банками, и я стараюсь не злить ее лишний раз. Осторожно мотаю головой:
— Nicht8.
Ма поджимает губы и отворачивается.
— Хочешь быть похожим на него?
— Nicht.
— Тогда для чего тебе все это?
— Jedem das Seine9…
Ма вздыхает и выключает огонь на плите.
— Мало мне одного придурка, так еще ты туда же. Он же всю жизнь матери испортил, теперь нам нервы трепет.
Это так. Семейное предание гласило, что бабушка прятала деда во время войны, а после выдавала за дальнего родственника-сумасшедшего. Дед и впрямь втянулся в роль — пускает слюни и трясет башкой — ни дать, ни взять паралитик. Но я-то знаю — иногда дурь сходит с него, словно кто-то невидимый щелкает переключателем, и в глазах появляется осмысленное выражение. Тогда он тянется жилистыми руками, и что-то бормочет под нос. Что именно, я и пытаюсь понять — для этого листаю учебник и зубрю глаголы и прилагательные на чужом языке.
Кое-что уже понятно, но еще многому нужно учиться. Лето уходит, скукоживаясь до маленького робкого лучика, что проглядывает сквозь все ту же щель.
Я записался в библиотеку и на курсы — за полгода значительно продвинулся в изучении. Придурок вся чаще пребывает в нирване, пачкая одежду, но теперь я понимаю некоторые из его выражений, которые он бормочет, возвращаясь в реальность.
Не могу сказать точно, зачем мне это, но что-то в этих длинных многоколенчатых выражениях задевает тайные струны души, отчего те звенят на разные лады, превращаясь в монотонные отголоски слов на полузнакомом языке.
И я бормочу вместе с ним:
— Wir gehen nach Hause… nicht schießen, Bitte10…
Старик на мгновение замирает, прислушиваясь, и затем продолжает бормотать:
— Ich habe Geld, eine Menge, ich geben11.
Теперь я знаю, кое-что, о чем умалчивает семейное предание. Старый Грубер заплатил за свою жизнь, впрочем, неважно — и у него и у меня есть общее — маленький секрет, который знаем только мы двое.
— Lagerung12 — где именно я пока не знаю. Но собираюсь узнать. Хитрый дед хранит свои тайны — те, что известны только ему.
— Не волнуйтесь, Грейди. — Шепнул неизвестно откуда возникший Уллман. — Мистер Ловкач вытащил патроны из барабана. Это проверка на доверие. Если боитесь, можете закрыть глаза.
Грейди послушно закрыл глаза и нажал на курок…
1971 год
— Мне доложили о вашем приходе, и я собираюсь как можно скорее ввести вас в курс дела. — Холодно произнес Уллман, не сводя пронзительного взгляда.
Джек Торранс подумал: «Настырный сукин сын»…
Славянск. Ноябрь 2007.
Ehre und Wut
Солнце лениво подглядывает в щель образованную отогнутым краешком занавески и облупленной рамой. В кухне царит ад. Пар вырывается из-под крышки кастрюль, стучит разделочный нож, и я повторяю в сотый раз:— Ich gehe nach Hause1.
Придурок бьет кулаком в стену. Он слаб и стар, его лицо, словно сморщенное яблоко. Ночью он бормочет ругательства, а днем дремлет, или пялится в потускневший рисунок обоев. Сейчас старик хрипит, а значит нужно поспешить в комнату, узнать, в чем дело.
Вместо этого я беру со стола грушу, и вгрызаюсь в спелый бок. Фу гадость — сплевываю подгнившую мякоть, и продолжаю монотонно бубнить под нос:
— Wir gehen nach Hause2.
Старик задыхается и начинает, что есть силы колотить в стену. Ма готовит консервацию, и я лениво смотрю, как солнечные лучи преломляются в сверкающих банках.
— Иди глянь, чего он разошелся — Ма вытирает рукой испарину, и вновь поворачивается к плите.
— Sie nach Hause gehen3 — громко кричу я, выбегая из кухни. Пронесясь тесным коридором, сворачиваю в комнату. Распахиваю двери, и тут же скручиваюсь от удушающей вони.
— Gosh4…
— Чего там? — кричит Ма.
— Scheiße5 — бормочу я, стараясь удержать дыхание в груди. — Ма, он опять обосрался.
Придурок смотрит на меня. Пронзительная синева в его глазах давно выцвела, но все равно от взгляда старика бросает в дрожь. Он открывает рот, и я вижу, как ворочается осклизлый серый язык:
— Ein wЭtender Student6 — на этот раз я понимаю, что он говорит. Старик откидывает голову назад и трясется, выдавливая противный смех.
— Убери там все — кричит с кухни Ма. Я вздыхаю.
— Beschissen Arschloch7 — улыбка сходит с его лица, и в глазах появляется интерес. Он наклоняет голову набок — светлые пряди прикрывают плешь. От вони выворачивает наизнанку, я иду в ванную за полотенцем и горячей водой, чтобы обмыть разлагающееся тело старика.
Закончив, возвращаюсь на кухню, и вновь беру в руки учебник.
— Не надоело? — Ма возится с банками, и я стараюсь не злить ее лишний раз. Осторожно мотаю головой:
— Nicht8.
Ма поджимает губы и отворачивается.
— Хочешь быть похожим на него?
— Nicht.
— Тогда для чего тебе все это?
— Jedem das Seine9…
Ма вздыхает и выключает огонь на плите.
— Мало мне одного придурка, так еще ты туда же. Он же всю жизнь матери испортил, теперь нам нервы трепет.
Это так. Семейное предание гласило, что бабушка прятала деда во время войны, а после выдавала за дальнего родственника-сумасшедшего. Дед и впрямь втянулся в роль — пускает слюни и трясет башкой — ни дать, ни взять паралитик. Но я-то знаю — иногда дурь сходит с него, словно кто-то невидимый щелкает переключателем, и в глазах появляется осмысленное выражение. Тогда он тянется жилистыми руками, и что-то бормочет под нос. Что именно, я и пытаюсь понять — для этого листаю учебник и зубрю глаголы и прилагательные на чужом языке.
Кое-что уже понятно, но еще многому нужно учиться. Лето уходит, скукоживаясь до маленького робкого лучика, что проглядывает сквозь все ту же щель.
Я записался в библиотеку и на курсы — за полгода значительно продвинулся в изучении. Придурок вся чаще пребывает в нирване, пачкая одежду, но теперь я понимаю некоторые из его выражений, которые он бормочет, возвращаясь в реальность.
Не могу сказать точно, зачем мне это, но что-то в этих длинных многоколенчатых выражениях задевает тайные струны души, отчего те звенят на разные лады, превращаясь в монотонные отголоски слов на полузнакомом языке.
И я бормочу вместе с ним:
— Wir gehen nach Hause… nicht schießen, Bitte10…
Старик на мгновение замирает, прислушиваясь, и затем продолжает бормотать:
— Ich habe Geld, eine Menge, ich geben11.
Теперь я знаю, кое-что, о чем умалчивает семейное предание. Старый Грубер заплатил за свою жизнь, впрочем, неважно — и у него и у меня есть общее — маленький секрет, который знаем только мы двое.
— Lagerung12 — где именно я пока не знаю. Но собираюсь узнать. Хитрый дед хранит свои тайны — те, что известны только ему.
Страница
59 из 66
59 из 66
