Монстр

Попробовать перепилить веревки когтями можно, пусть на это уйдет огромное количество времени, но сделать это не дадут сидящие рядом люди. Резким рывком они подняли меня на ноги и подвели к раненному. Тряпка, закрывающая левую сторону лица, потемнела от крови, открытый глаз полыхает злобой. Коротко размахнувшись, он ударил правой рукой, заставив сплевывать осколки зубов.

— Путь чист, но нам лучше поспешить, до деревни почти полтора часа ходу. — Выслушав негромкий доклад, избавивший меня от дальнейших увечий он так же молча подхватил мою сумку и ушел, оставив меня на попечении конвоя.

— Выходим, вернемся за телами позже. — Этот голос я узнал сразу, ровный, уверенный, именно он командовал моей поимкой. — Тихий, идешь спереди. — Человек, коротко кивнув, практически бесшумно скрывается из виду. — Вперед!

Мы быстро нагнали раненого и пристроились за ним, командир шел позади. Всего восемь … вернее целых восемь человек, прекрасно ориентирующихся в лесу, в отличие от меня, выросшего в городе. Шансов просто не было.

Постепенно палка начала прогибаться, позволяя разглядеть землю в паре метров перед собой. Так и топали, я: пошатываясь из стороны в сторону и спотыкаясь о любую неровность, попавшейся на пути, и они: падать не давали — слишком спешили, но я чувствовал, будь у них время скатываться мне с каждого встречного холмика, распарывая кожу корнями и ветками. Внимательно осмотреть сопровождение тоже не позволяли, тычками выражая неприемлемость малейших поворотов головы.

Примерно через час, когда меня вытащили на лесоповал, бока покрылись огромным количеством синяков, по хребту текла кровь из лопнувших волдырей, натертых палкой. Огромное поле, сплошь усеянное пнями, упиралось в деревню, опоясанную грубо обтесанным частоколом толстых бревен. Над ним чуть возвышались дозорные башенки, с парой часовых.

Створка больших ворот приоткрылась, впуская отряд внутрь, где нас встретил разведчик. Рассмотреть что-нибудь еще мне не дали. Удар сзади бросил меня лицом в землю. Прилив силы к голове начал рассеивать кровавую муть перед глазами, но не успел — второй удар погасил свет окончательно. В конце я почувствовать, как меня подняли и понесли.

— Вот же живучая тварь!— Под грубый скрип дерева сознание окончательно угасало.

Жжение в отекших руках скоро доведет меня до могилы. Уже сейчас я готов перегрязть глотку тому, кто заставляет меня испытывать это. Нарезая круги внутри небольшой комнаты я пытаюсь перепилить веревку когтями. Но с каждым часом посиневшие пальцы слушаются все хуже и хуже. Четыре шага вперед, поворот, еще пять шагов, поворот. Места мало, но движение приносит хоть какое-то успокоение. Где меня держат? Окон нет, массивная сплошная дверь, а босые ноги холодит утоптанный земляной пол. Слишком поздно повернувшись, хорошенько цепляю палкой стену — набравшее приличную скорость тело скручивает и валит с ног.

— ХРА!! — Вырывается из осипшей глотки, когда чертова палка, врезавшись в пол, раздирает натертую кожу до крови. Нервно дернувшись от прострелившей боли я замираю, найдя долгожданное избавление от пыточного устройства. Кое-как поднявшись упираюсь одним концом палки в стену, и в несколько заходов, порыкивая, выдавливаю ее до локтя. Густо измазанное сукровицей дерево выдвинулось почти на метр, дальше придется по-другому. Через десять минут мучений я катаюсь по лежанке, крепко прибитой к стене. Чего мне стоило раскорячиться и попасть в пятисантиметровый брус не знает даже бог. Затекшие руки безвольно висят, мелко подрагивая от волн боли. Их протыкают тысячи раскаленных игл, а любое движение увеличивает это число на порядок. Еле-еле, помогая себе зубами, освободил омертвевшие кисти от веревок. Застоявшаяся кровь пульсировала, наконец-то доходя до кончиков пальцев.

Какое блаженство! Саднящая спина не тянет даже на мелкую неприятность. Усмехнувшись своим мыслям, я смаковал минуты покоя. Меня взяли живым и даже не калечили, хотя уверен кое у кого было огромное желание. Слова Рикета становится понятными, только уже поздно. Но для чего все это, не людоеды же они? Нервно улыбаясь, я разминал не до конца вернувшие чувствительность руки и прикидывал громадную глубину той жопы, в которую попал.

Скрип открываемой двери возвращает меня к реальности. Вошедшие конвоиры, грубо схватив, потащили меня наружу. Яркое солнце больно режет привыкшие к тьме глаза. Неловко переставляя затекшие ноги, я быстро крутил головой, стараясь рассмотреть все, что можно. Деревня выглядела очень странно: о какой-нибудь планировке не шло и речи. Старые, потемневшие от времени, дома стояли вперемешку с новыми. Высота ограды некоторых участков доходила почти до середины внешней стены. Похоже, каждый строил кто во что горазд.

Дом, к которому меня ведут, стоит у самого частокола на небольшом холмике, далеко в стороне. От других его отделяет почти тридцатиметровый пустырь, поросший редкой, невысокой травой.