Добавить в моё избранное
187 мин, 24 сек 3782
Эфес меча, который был изготовлен из менее прочных материалов, пестрел многочисленными вмятинами, свидетельствуя тем самым о нелегкой судьбе Серого Рейнджера и о всех тех передрягах, в которых этот меч вместе со своим хозяином побывал. Но клинок — он был таким же, как и в тот день, когда Гвэйен давал присягу в Обители Ордена в Мааркайте. Разве что серебряная насечка местами поцарапалась и потемнела.
Рейнджер развел костер. Сидя возле него на настиле из веток, перекусил солониной и куском сухаря, съел несколько сушеных груш. Затем на конструкции из палок поместил над костром небольшой котелок и налил в него воды из фляги. Пока она грелась, странник привязал коня к дереву, расположенному сразу же возле большого твердодрева; набросил на себя свой грубый плащ; помимо патронташа с меньшими револьверными пневмопатронами, он взял сумку прямоугольной формы, в которой хранилось девять больших пневмопатронов — каждый диаметром пять и длиной пятнадцать сантиметров, — а также проверил десятый патрон в самом пневмостреле.
— Хищников не бойся, Буран, — обратился он к верному спутнику. — Отдыхай спокойно.
Он достал из сумки пучок каких-то листьев и бросил их в котелок, а когда все хорошо прокипело, снял с огня, дал немного остыть и выпил. Подбросив дров в костер, он уселся на ветках, сложенных между двумя выступающими корнями, и, поплотнее закутавшись в свой большой старый плащ, оперся спиною на огромный ствол твердодрева. Меч поместил между настилом и выступающим корнем, заряженную винтовку положил на колени, кобуру с револьвером закрепил ремнем на груди.
Он расслабился и его тело начало засыпать. Начал засыпать также и разум, и мысли его — утихли. Но сознание не угасло, оно осталось бодрствующим и чутким; его глаза были закрыты, он слушал звуки ночного леса, шорохи, потрескивание костра.
Большая луна закатилась и на небо выплыла изящная Эльма. Маленькой, но четкой зеницей она горела во тьме над погруженным в ночную дрему миром… Она почти не давала света и Долину плотным покровом окутал непроглядный мрак…
Гвэйен отдыхал…
Несколько раз он пробуждался, вставал чтобы размять затекшие конечности и подбросить дров в гаснущий огонь…
Перед рассветом, когда тьма начала редеть и рассеиваться, снова спустился небольшой дождик, чтобы разбудить травы и напитать их живительной влагой, подаренной самими небесами.
Гвэйен тоже начал выходить из своей чуткой полудремы когда ему на голову упали несколько холодных капель и, пробежав между коротких волос, скатились по лицу. Под плотно сомкнутыми кронами лесных гигантов, легкий дождик почти не ощущался, но время от времени там и здесь падала капля, соскользнувшая с темно-зеленого листа.
Долгая ночь была позади…
Пока Буран ощипывал ветки, Гвэйен разжевал кусок высушенного просоленного мяса, съел сухарь, твердый как дубовая кора, и закусил жменей сушеных ягод. А затем раздул костер и приготовил себе отвар уже из другого зелья — ободряющий и наполняющий энергией.
Подкрепившись, рейнджер стал собираться в дорогу. Он погасил огонь, затоптал угли и засыпал землею место от костра.
Когда они с Бураном вышли из леса, дождь уже стихал; небо разъяснялось и прямо перед ними, над Хребтом Дракона, поднималось пылающее око дня.
Рейнджер запрыгнул в седло, выехал на вытоптанную дорогу, бегущую у берега реки, и поскакал в направлении Пристанища, где добропорядочные граждане Содружества нуждались в его помощи, а по земле ступало зло, которое необходимо было отправить обратно в Бездну.
Так он скакал добрую часть дня, время от времени останавливаясь перекусить и напиться прохладной живительной воды.
Люди в Тиходолье жили, в основном, земледелием и животноводством. Земля в долине была плодородной; растения, укореняясь в ней, давали хороший урожай. Благодаря изобилию трав скот не голодал, а крестьяне, заготавливая сено на зиму, практически круглый год имели молоко и мясо. И Гвэйен, держа свой путь, иногда миновал одинокие дворы землепашцев с прилегающими огородами, а также фермы скотоводов. Вокруг этих последних обильно расточался несносный смрад мочи и навоза, и Гвэйен, проезжая мимо них, настойчиво торопил скакуна чтобы побыстрее оставить их позади и снова иметь возможность сделать глоток свежего воздуха. В мыслях путник все же хвалил хозяев-скотоводов по крайней мере за то, что они устраивали свое хозяйство в некоем отдалении от реки и пеклись о том, чтобы не осквернять нечистотами ее кристальные воды.
Когда он оставлял позади отталкивающий запах фермы, то снова сбавлял ход, жалея коня и получая возможность с большим удобством любоваться природой и погружаться в собственные размышления.
Гвэйен хорошо помнил то время, когда он еще жил в этих местах. Чудная природа Тихой Долины всегда нравилась ему. И сейчас он наслаждался ее видом. После дождя она была особенно красива. Тихий ветер качал сочные и наполненные жизнью травы.
Рейнджер развел костер. Сидя возле него на настиле из веток, перекусил солониной и куском сухаря, съел несколько сушеных груш. Затем на конструкции из палок поместил над костром небольшой котелок и налил в него воды из фляги. Пока она грелась, странник привязал коня к дереву, расположенному сразу же возле большого твердодрева; набросил на себя свой грубый плащ; помимо патронташа с меньшими револьверными пневмопатронами, он взял сумку прямоугольной формы, в которой хранилось девять больших пневмопатронов — каждый диаметром пять и длиной пятнадцать сантиметров, — а также проверил десятый патрон в самом пневмостреле.
— Хищников не бойся, Буран, — обратился он к верному спутнику. — Отдыхай спокойно.
Он достал из сумки пучок каких-то листьев и бросил их в котелок, а когда все хорошо прокипело, снял с огня, дал немного остыть и выпил. Подбросив дров в костер, он уселся на ветках, сложенных между двумя выступающими корнями, и, поплотнее закутавшись в свой большой старый плащ, оперся спиною на огромный ствол твердодрева. Меч поместил между настилом и выступающим корнем, заряженную винтовку положил на колени, кобуру с револьвером закрепил ремнем на груди.
Он расслабился и его тело начало засыпать. Начал засыпать также и разум, и мысли его — утихли. Но сознание не угасло, оно осталось бодрствующим и чутким; его глаза были закрыты, он слушал звуки ночного леса, шорохи, потрескивание костра.
Большая луна закатилась и на небо выплыла изящная Эльма. Маленькой, но четкой зеницей она горела во тьме над погруженным в ночную дрему миром… Она почти не давала света и Долину плотным покровом окутал непроглядный мрак…
Гвэйен отдыхал…
Несколько раз он пробуждался, вставал чтобы размять затекшие конечности и подбросить дров в гаснущий огонь…
Перед рассветом, когда тьма начала редеть и рассеиваться, снова спустился небольшой дождик, чтобы разбудить травы и напитать их живительной влагой, подаренной самими небесами.
Гвэйен тоже начал выходить из своей чуткой полудремы когда ему на голову упали несколько холодных капель и, пробежав между коротких волос, скатились по лицу. Под плотно сомкнутыми кронами лесных гигантов, легкий дождик почти не ощущался, но время от времени там и здесь падала капля, соскользнувшая с темно-зеленого листа.
Долгая ночь была позади…
Пока Буран ощипывал ветки, Гвэйен разжевал кусок высушенного просоленного мяса, съел сухарь, твердый как дубовая кора, и закусил жменей сушеных ягод. А затем раздул костер и приготовил себе отвар уже из другого зелья — ободряющий и наполняющий энергией.
Подкрепившись, рейнджер стал собираться в дорогу. Он погасил огонь, затоптал угли и засыпал землею место от костра.
Когда они с Бураном вышли из леса, дождь уже стихал; небо разъяснялось и прямо перед ними, над Хребтом Дракона, поднималось пылающее око дня.
Рейнджер запрыгнул в седло, выехал на вытоптанную дорогу, бегущую у берега реки, и поскакал в направлении Пристанища, где добропорядочные граждане Содружества нуждались в его помощи, а по земле ступало зло, которое необходимо было отправить обратно в Бездну.
Так он скакал добрую часть дня, время от времени останавливаясь перекусить и напиться прохладной живительной воды.
Люди в Тиходолье жили, в основном, земледелием и животноводством. Земля в долине была плодородной; растения, укореняясь в ней, давали хороший урожай. Благодаря изобилию трав скот не голодал, а крестьяне, заготавливая сено на зиму, практически круглый год имели молоко и мясо. И Гвэйен, держа свой путь, иногда миновал одинокие дворы землепашцев с прилегающими огородами, а также фермы скотоводов. Вокруг этих последних обильно расточался несносный смрад мочи и навоза, и Гвэйен, проезжая мимо них, настойчиво торопил скакуна чтобы побыстрее оставить их позади и снова иметь возможность сделать глоток свежего воздуха. В мыслях путник все же хвалил хозяев-скотоводов по крайней мере за то, что они устраивали свое хозяйство в некоем отдалении от реки и пеклись о том, чтобы не осквернять нечистотами ее кристальные воды.
Когда он оставлял позади отталкивающий запах фермы, то снова сбавлял ход, жалея коня и получая возможность с большим удобством любоваться природой и погружаться в собственные размышления.
Гвэйен хорошо помнил то время, когда он еще жил в этих местах. Чудная природа Тихой Долины всегда нравилась ему. И сейчас он наслаждался ее видом. После дождя она была особенно красива. Тихий ветер качал сочные и наполненные жизнью травы.
Страница
5 из 54
5 из 54
