Добавить в моё избранное
187 мин, 24 сек 3783
Солнце сияло ярко, одаряя теплом. И воздух был свеж.
Внезапно всадник заставил скакуна свернуть с дороги. Недалеко от тракта, у березовой рощи, стояла одинокая хижина. Он заметил, как из-за деревьев выскочила женщина и забежала в дом, а за ней последовал мужчина. Что-то подсказывало, что хорошо это не кончится. Подъезжая ближе, всадник услышал крики, доносившиеся изнутри жилища.
Гвэйен соскочил с коня и поспешил к хижине. Женщина кричала, или, скорее, молодая девушка, — просила не трогать ее. Резкий мужской голос отвечал, что за крышу над головой и еду нужно платить.
Дверь осталась открытой и Гвэйен поспешно вошел. В подобных ситуациях он имел обыкновение ступать очень осторожно и тихо, а металлическая оковка его сапог устроена была так, что не касалась земли, и пластины доспеха тоже чередовались с кожей таким образом, что при движении почти не издавали шума. Поэтому его не заметили и не услышали ни тучный лысоватый мужик со спущенными штанами, который как раз повалил девушку на шкуру животного, разложенную на полу возле массивного деревянного стола, и пытался стянуть с нее одежду, ни сама девушка, которая вырывалась и кричала.
Толстяк навалился на нее своим огрядным телом, как старый медведь на беззащитного олененка. С тем только отличием, что он не хотел ее съесть. Но, все же, подобно хищнику, он хотел брутально и беспощадно насытиться ею. Испуганный олененок отчаянно вырывался, но медведь без труда удерживал изящную хрупкую добычу массивными лапами, бесцеремонно пробираясь к самым незащищенным местам. Подгоняемый голодом, возбужденно дыша в предвкушении наслаждения, он грубыми движениями пытался как можно быстрее нащупать те ворота, через которые в это наслаждение можно было войти.
— Нет! Отпусти! Я не хочу!
— Лежи спокойно, малышка! Не дергайся! Ты только делаешь себе хуже!
— Сейчас я сделаю хуже тебе… — прозвучал у насильника за спиною неестественно спокойный голос… и скрежет клинка, извлекаемого из ножен. — Хуже тебе… И лучше — этому миру…
От неожиданности толстяк замер, осторожно поднял голову, нервно сглотнул. Ему захотелось обернуться и рассмотреть того, кто говорил.
— Поднимись, — сказал медленно голос, без агрессии и натиска.
Неохотно толстяк оставил девушку в покое, и неуклюже поднялся на ноги, подтягивая грязные штаны. Девушка же, опершись на локти, уставилась на Гвэйена своими большими небесно голубыми глазами. Неожиданное появление незнакомца окунуло ее в кратковременное состояние отрешенности; она смотрела даже с интересом… Насильник, тем временем, измерив непрошеного гостя беглым нервным взглядом, отвернулся к столу, заставленному разной утварью, и поспешно подвязывал штаны. У него тряслись руки.
— Повернись, — сказал незнакомец без злобы, и даже как-то мягко.
— А кто ты такой, что влазишь в чужой дом, и порядки свои наводишь? — проговорил толстяк нервным и немного дрожащим голосом, однако, не поворачиваясь, а только топчась на месте.
— Лучше не сопротивляйся, гражданин, — в голосе незнакомца не было агрессии. — Если будешь вести себя смирно, получишь смягченное наказание и отправишься в угольные шахты — трудиться на благо Атномара…
Однако трудиться на благо Содружества насильник явно не хотел…
Девушка бросила взгляд на своего обидчика и в этом взгляде были удивление и беспокойство. Внезапно толстяк развернулся на месте со скоростью, удивительной для своего телосложения, а из его движущейся в замахе руки вылетел глиняный кувшин, рассеивая в воздухе шлейф снежно-белых брызг. Гвэйен успел среагировать и инстинктивно закрыл лицо левой рукой, ощутив глухой удар и пронизывающую резкую боль в предплечье. Молоко потекло белоснежными струйками по его доспеху.
— Ах, ты ж… Зараза! — Гвэйен отшатнулся, но не выпустил меча из своей правой руки. Несколько белых капель пробежали по массивному лезвию, украшенному переплетениями серебристых линий.
Девушка, увидев все это, испуганно отползла в сторону.
Не теряя времени, подгоняемый нервным напряжением, толстяк схватил со стола скалку для теста, и хотел сразу же нанести удар, но увидев, что незнакомец уже оправился от неожиданной атаки, поднял меч, и с холодной решимостью смотрит ему в глаза, остановился. Лицо незнакомца было каким-то странным… В его выражении усматривалось что-то неестественное… пугающее… Толстяк снова замахнулся и со всей силы запустил в незнакомца еще и этот деревянный предмет.
Гвэйен снова закрылся той же рукой, и снова боль пронзила ее так, словно по ней ударили молотом. В нем вскипела ярость. Он с криком бросился на толстяка, который, в свою очередь, выхватил небольшой нож, торчавший в буханке хлеба, и потянулся к девушке, пытаясь схватить ее. Девушка закричала, когда он сжал своей медвежьей ладонью ее руку и дернул к верху, пытаясь поднять с пола…
— Не надо, Израм!
Внезапно всадник заставил скакуна свернуть с дороги. Недалеко от тракта, у березовой рощи, стояла одинокая хижина. Он заметил, как из-за деревьев выскочила женщина и забежала в дом, а за ней последовал мужчина. Что-то подсказывало, что хорошо это не кончится. Подъезжая ближе, всадник услышал крики, доносившиеся изнутри жилища.
Гвэйен соскочил с коня и поспешил к хижине. Женщина кричала, или, скорее, молодая девушка, — просила не трогать ее. Резкий мужской голос отвечал, что за крышу над головой и еду нужно платить.
Дверь осталась открытой и Гвэйен поспешно вошел. В подобных ситуациях он имел обыкновение ступать очень осторожно и тихо, а металлическая оковка его сапог устроена была так, что не касалась земли, и пластины доспеха тоже чередовались с кожей таким образом, что при движении почти не издавали шума. Поэтому его не заметили и не услышали ни тучный лысоватый мужик со спущенными штанами, который как раз повалил девушку на шкуру животного, разложенную на полу возле массивного деревянного стола, и пытался стянуть с нее одежду, ни сама девушка, которая вырывалась и кричала.
Толстяк навалился на нее своим огрядным телом, как старый медведь на беззащитного олененка. С тем только отличием, что он не хотел ее съесть. Но, все же, подобно хищнику, он хотел брутально и беспощадно насытиться ею. Испуганный олененок отчаянно вырывался, но медведь без труда удерживал изящную хрупкую добычу массивными лапами, бесцеремонно пробираясь к самым незащищенным местам. Подгоняемый голодом, возбужденно дыша в предвкушении наслаждения, он грубыми движениями пытался как можно быстрее нащупать те ворота, через которые в это наслаждение можно было войти.
— Нет! Отпусти! Я не хочу!
— Лежи спокойно, малышка! Не дергайся! Ты только делаешь себе хуже!
— Сейчас я сделаю хуже тебе… — прозвучал у насильника за спиною неестественно спокойный голос… и скрежет клинка, извлекаемого из ножен. — Хуже тебе… И лучше — этому миру…
От неожиданности толстяк замер, осторожно поднял голову, нервно сглотнул. Ему захотелось обернуться и рассмотреть того, кто говорил.
— Поднимись, — сказал медленно голос, без агрессии и натиска.
Неохотно толстяк оставил девушку в покое, и неуклюже поднялся на ноги, подтягивая грязные штаны. Девушка же, опершись на локти, уставилась на Гвэйена своими большими небесно голубыми глазами. Неожиданное появление незнакомца окунуло ее в кратковременное состояние отрешенности; она смотрела даже с интересом… Насильник, тем временем, измерив непрошеного гостя беглым нервным взглядом, отвернулся к столу, заставленному разной утварью, и поспешно подвязывал штаны. У него тряслись руки.
— Повернись, — сказал незнакомец без злобы, и даже как-то мягко.
— А кто ты такой, что влазишь в чужой дом, и порядки свои наводишь? — проговорил толстяк нервным и немного дрожащим голосом, однако, не поворачиваясь, а только топчась на месте.
— Лучше не сопротивляйся, гражданин, — в голосе незнакомца не было агрессии. — Если будешь вести себя смирно, получишь смягченное наказание и отправишься в угольные шахты — трудиться на благо Атномара…
Однако трудиться на благо Содружества насильник явно не хотел…
Девушка бросила взгляд на своего обидчика и в этом взгляде были удивление и беспокойство. Внезапно толстяк развернулся на месте со скоростью, удивительной для своего телосложения, а из его движущейся в замахе руки вылетел глиняный кувшин, рассеивая в воздухе шлейф снежно-белых брызг. Гвэйен успел среагировать и инстинктивно закрыл лицо левой рукой, ощутив глухой удар и пронизывающую резкую боль в предплечье. Молоко потекло белоснежными струйками по его доспеху.
— Ах, ты ж… Зараза! — Гвэйен отшатнулся, но не выпустил меча из своей правой руки. Несколько белых капель пробежали по массивному лезвию, украшенному переплетениями серебристых линий.
Девушка, увидев все это, испуганно отползла в сторону.
Не теряя времени, подгоняемый нервным напряжением, толстяк схватил со стола скалку для теста, и хотел сразу же нанести удар, но увидев, что незнакомец уже оправился от неожиданной атаки, поднял меч, и с холодной решимостью смотрит ему в глаза, остановился. Лицо незнакомца было каким-то странным… В его выражении усматривалось что-то неестественное… пугающее… Толстяк снова замахнулся и со всей силы запустил в незнакомца еще и этот деревянный предмет.
Гвэйен снова закрылся той же рукой, и снова боль пронзила ее так, словно по ней ударили молотом. В нем вскипела ярость. Он с криком бросился на толстяка, который, в свою очередь, выхватил небольшой нож, торчавший в буханке хлеба, и потянулся к девушке, пытаясь схватить ее. Девушка закричала, когда он сжал своей медвежьей ладонью ее руку и дернул к верху, пытаясь поднять с пола…
— Не надо, Израм!
Страница
6 из 54
6 из 54
