Лес

— Скорее всего, — согласился Малыш, — Если подрывной машинки не было. Может клемма слетела, или окисью покрылась, а может просто разрядился, теперь точно никто не скажет — не кому уже говорить! Теперь только мы вместе, посовещавшись, можем сказать, и как мы скажем — так оно и будет, так и пишется история!

Малыш поднял тот кирпич, который положил Алексей, покрутил его перед своим лицом, и сунул в рюкзак за спиной, подмигнув Алексею хитро сощуренным глазом. Они блуждали по складу ещё какое то время, пока не услышали команду, отданную голосом Степана:

— Пора, парни, уходим!

Надо признаться, что Алексей уже чувствовал, что колени его ног слегка подрагивают. На него словно накатила слабость. Похоже, остальные испытывали нечто подобное, и обратный путь они прошли в полном молчании. Лишь лучи фонарей поначалу отражавшиеся от воды, игриво скользили по потемневшим стенам. Сил на то, чтобы радоваться удаче не было. Чувство подавленности, угнетённости, овладело Алексеем. К тому моменту, когда они подошли к лестнице, торчавшей из горы разрыхлённой глины посередине тоннеля, он почти полностью лишился сил — этот тоннель ему уже казался бесконечным. Выбравшись наверх, и вдохнув необычайно свежего воздуха, он заметил, что его товарищи с бледными лицами открытыми ртами вдыхают воздух. Они были похожи на рыб, выброшенных на берег приливом — молчаливые, без сил лежащие прямо на глине рядом с ямой, лица у всех были бледными. Он мысленно поставил плюс Степану, вовремя окликнувшему остальных. Кто знает, не сделал бы он этого, или седлал минут на десть позже — выбрался бы кто-нибудь из этого подземелья?

— Фууу! — громко выдохнул отдышавшийся Малыш. — Вот это да! Чуть было не передохли, как мухи!

— Стёпа, молодец! — сказал Мороз, повернув своё бледное лицо в сторону Степана. — Спас!

Захватив свои инструменты, они направились в сторону лагеря. Через некоторое время они уже пили горячий чай у разведённого костра. Консервированная каша в жестяных банках стояла у самого огня. Как объяснил Мороз, это излюбленное лакомство всех поисковиков, ценящих своё время и не имеющих в составах своих команд девушек, которые могли бы приготовить что-нибудь получше. Вообще они прихватили с собой крупы — рис, гречку. Взяли и тушёнку. Но готовить каши планировали под конец похода, когда свободного времени будет больше, а силы для беготни по лесу с лопатой и метало детектором, будут на исходе. Как рассказал Мороз, последний день полевого выхода обычно проводят в лагере, прощаясь с лесом, травя байки о поисковых подвигах, распевая песни, и распивая крепкие напитки. Это у них что-то наподобие традиции, как в фильме «Ирония судьбы», там друзья перед Новым годом собирались в бане. А тут, за сутки перед выходом в город — у палатки.

— Я вообще в лесу живу; — сказал Мороз, слега заплетающимся после шнапса голосом, — А в город как в гости езжу. Но основной мой дом — тут! — он обвёл поляну взглядом. — В городе лишь деньги, бабы и еда. А тут — жизнь!

Они ели кашу из банок, обсуждая свои находки. Малыш развязал верёвку на своём рюкзаке, и достал несколько разноцветных бутылок.

— Это — пиво; — сказал он, крутя в руках маленькую бутылочку из красноватого стекла.

— Но ему уже давно хана, — сказал Мороз, — Срок годности истёк. Да и вообще пиво долго не храниться — какой смысл забивать им склады?

— Фашисты! — протянул Степан, будто бы это объясняло все не ясности и странности, с которым и они столкнулись.

Он откупорил пробку, жидкость в бутылке агрессивно вспенилась, выталкивая пену из горлышка. Запахло прокисшими дрожжами.

— Такое даже с похмела пить не станешь! — сказал понюхавший напиток Степан. — А это что? — он указал на бутыль с вытянутым горлышком, и глубоко вдавленным дном.

— Это вино, походу; — неуверенно ответил Малыш, тут же принявшийся бороться с пробкой. Пришлось вкручивать в неё шуруп — штопора не у кого не было. И уже за его шляпку, пассатижами, вытаскивать саму пробку. Справившись с этим, они по очереди понюхали содержимое бутыли. На взгляд Алексея пахло довольно не дурно, чувствовался виноградный дух, с небольшим оттенком цветочного мёда. Первым рискнул отхлебнуть Мороз. Нацедив сразу половину кружки, он долго, маленькими глотками, втягивал губами драгоценный нектар, иногда надолго принюхиваясь, будто бы ожидая почувствовать что-то новое. Они распили вино, закусывая тушёнкой, наложенной на толсто и криво порезанный хлеб.

— Лот номер три! — громко произнёс Малыш, взяв в руки третью бутылку, похожую на винную, но жидкость была намного светлее. Либо это было сухое вино, либо… Отработанными на вине движениями откупорив пробку, он слегка отстранил от себя бутыль, выпуская джина, пахнущего коньяком.

— Конь? — спросил Мороз, всполаскивая водой свою кружку.

— Лошадь! — довольно произнёс Малыш, любуясь плескающейся за стеклом жидкостью.