Ветта

Пражек открыл дверь и провёл Пшемека в невысокую, но просторную подвальную комнату, заполненную людьми. Не говоря ни слова, он оставил старика стоять рядом с такими же неразличимыми под балахонами людьми, а сам перешёл в другое крыло зала, где степенно переговаривались между собой седобородые мужи, обвешанные символичными побрякушками.

Воспользовавшись моментом, пока на Пшемека не обращали внимания, Раду вышел с ним на связь, прошипев электромагнитными волнами в ухо: «Вы помните, что нужно сделать? Оставьте то, что я вам дал, рядом с какой-нибудь колонной, или стеной — чтобы рядом не было людей! После этого стойте и следите, чтобы камера всё время оставалась открытой. Если вы меня поняли — прикоснитесь к камере».

Изображение на мгновение стало чёрным, и Раду понял, что Пшемек его услышал: пора было начинать своё путешествие вниз, к подвалам секты.

Лебовски был почти уверен, что его ждёт впереди множество препятствий, одним из которых будет дверь в цокольный этаж здания. Он был к этому готов и захватил с собой набор отмычек, которыми умел пользоваться весьма посредственно; но стоило ему лишь слегка надавить на ручку — и дверь сама открылась, словно приглашая внутрь. У Раду засосало под ложечкой от дурных предчувствий — всё складывалось чересчур гладко…

Тем временем в подвале секты продолжали разворачиваться события, собравшие всех этих фальшивых и верящих людей вместе на жестокую церемонию, посвящённую Апостолу Смерти. Вскоре после того, как Пшемек незаметно обошел «свою группу» по кругу и оставил у пыльной стены небольшую картонную коробочку, — под низкими полукруглыми сводами подвала начала раздаваться настойчивая ритмичная музыка. Пшемек заметил у дальней стены широкий занавес из ткани кирпичного цвета, и теперь перед этим занавесом сновали жрецы, переставляя какие-то атрибуты, протягивая провода к реанимационной установке (скромно расположившейся в тёмном углу), проверяя прочность канатов, удерживающих ткань. Переместившись так, чтобы всё отчётливо видеть, Пшемек случайно услышал перешёптывания двух новопосвящённых. Оба страшно трусили перед предстоящим зрелищем, и один из них передал другому в руку небольшую таблетку, сказав, что после этого он совершенно «улетит». Кажется, все собравшиеся здесь были чуть-чуть под кайфом, потому что уже через пару минут ритмичной музыки, все они стали покачиваться в такт, постукивать ногами по полу или похлопывать себя по бедру. Чтобы не выделяться, Пшемек тоже начал чуть раскачиваться из стороны в сторону — он видел, как внимательно смотрели в их сторону старшие посвящённые.

Наконец, музыка достигла своего апофеоза, и перед тканью появился высокий худой мужчина с обвисшей морщинистой кожей на лице. К нему приблизился другой человек и с поклоном передал в руки кинжал с волнистым лезвием и шнурок с амулетом.

— Умаир Теруме…

— Иввиено Те!

— Соишта…

— Соишме!

— Передаю Смерть в ваши руки, Де́нис Ра́тис!

Денис Ратис сжал шнурок амулета, прижал его к груди, а кинжал вскинул высоко вверх, потрясая им, как отвоёванным трофеем, в такт музыке.

— Тихо!

Музыка смолкла, и худощавый жрец с горящими глазами заговорил низким и звучным голосом:

— Сегодня Апостол Смерть вновь возродится в нашем мире! Вы, избранные, увидите то, ради чего наши братья и сёстры умирали тысячу раз, и готовы умереть вновь!

Он сделал долгую паузу, обводя молчаливую публику почти безумными глазами, и продолжил:

— Два человека, отмеченные Мором, сегодня станут её сосудами. Через их тела Смерть вольётся в наш мир, и мы — её смиренные служители — проведём это вечно юное дитя через Жизнь, как она потом проведёт нас через Ворота Забвения! Это было уже тысячу раз, и будет ещё тысячу — до скончания дней человеческих! Склоните головы перед своей госпожой! ОНА ИДЁТ!!!

Под громогласные звуки записанных на плёнку альпийских труб канаты были перерезаны, и красная ткань рухнула вниз, открыв зрителям железную клетку, в которой, привязанная на цепь, сидела грязная, всклокоченная, рычащая женщина! На ней ошмётками висели какие-то тряпки — должно быть, когда-то это было одеждой. В клетке стояла койка, рукомойник, некое подобие туалета, но цепь женщины сейчас была натянута так, что она сидела на полу, прижавшись спиной к прутьям, и оглядывала толпу полубезумными глазами. Пшемек вздрогнул, когда понял, что женщина беременна, и явно на последнем сроке…

Внезапно из горла несчастной раздался рычащий, срывающийся крик:

— Денис! Где он?! Я должна его видеть!!!

Ратис почтительно склонился перед клеткой.

— Моя госпожа, ваш муж уже здесь!

Он щёлкнул пальцами, и в подвал тут же вкатили больничную каталку, на которой неподвижным грузом лежал бледный и такой худой юноша, что казалось, будто он вот-вот растворится в простынях… Пшемек не удержался, и всхлипнул, но к счастью на него никто не обратил внимания.