Добавить в моё избранное
155 мин, 15 сек 15816
Как бы не так!
Все присутствующие перевели взгляды в сторону рыбо-твари. Света, держащая сейчас в руках свой пистолет, быстренько её узнала. Одна из таких тварей изображала из себя невидимку и держала Светочку за ноги. Держала ещё в то время, пока не произошла поломка и, пока сын Бондаренки полностью не овладел её телом.
— Шмаляй же в неё — чего ты ждёшь! — подгоняла Библиотекарь Свету. Но Света (то есть, лже-сын-Бондаренко) на секунду замешкалась. Она совершенно растерялась, в кого ей стрелять. В голову, торчащую из проруби, в рыбо-тварь или в обеих одновременно?
— Да не получится! — хохотнул Бондаренко-старший. — Вы же посмотрите на её броню! Да её и лазером не перешибёшь…
— Не слушай его глупости — пали в глаз! Если «стёклышки» расквасить, то больше надежды на поражение!
— Да она даже в меня стреляла и тоже не шиша не получилось, — бахвалился Бондаренко. — Завалит она эту рыбёшку — как же!
Бондаренко только потому проявлял свою самоуверенность, что не знал, как устроен тот мир, который его окружает. Например, он даже представления не имел, что случится со стариком из известной сказки про золотую рыбку, если бы он взял пушку, — если бы старуха так его своим гундежом бы доканала, что он не выдержал, вернулся к рыбке и её застрелил, — то продырявлены были бы — либо дед, либо, ещё в довесок, и его старуха (некому было бы потом сидеть у разбитого корыта и изображать скорбное лицо, как делают многие лицемеры, не желающие поститься); а с рыбкой бы «не шиша не получилось»; рыбка бы продолжала жить и здравствовать.
Именно это произошло с выброжалой Бондаренко, когда Света (его лже-сын) подошла к рыбо-твари как можно ближе, чтобы не промахнуться, и пальнула ей в левый глаз. Из левого Бондаренкиного глаза «высморкнулись» его розовые сопли. Правда, чуть попозже эти «сопли» перекрасились в белый цвет, очень похожий на снег, если его «разжижить». То есть, если бы представить себе, что дождь бы шёл белого цвету, а снег — невидимого, как вода.
Перед тем, как у Светы удалось действительно выстрелить и попасть в глаз рыбо-твари, то пистолет Макарова издал сухой щёлчок. То есть, как стреляет всякое оружие, не снятое с предохранителя. Потом Света мысленно пожелала, чтобы Бондаренкина блокировка ослабла и пистолет работал нормально, а не под воздействием неусыпного милицейского произвола. И ей удалось выстрелить, но не попасть, поэтому она подошла вплотную к этой рыбо-твари.
— Ещё стреляй, — вопила Библиотечная ведьма, — ещё! Ты видишь, что она не сдохла? Стреляй, пока не «усыпишь» полностью этого Бондаренкиного домашнего любимца!
— Не стреляй! — перекрикивало её туловище Светы Пархоменко. — Ты убиваешь моего отца, свинья!
Но Библиотекарша специально старалась вопить так громко, чтобы писк этот совершенно не был слышен. И Света нажала на курок и не отпускала: пули шли из её пистолета пунктирной линией. Наверно, где-то там, в голове рыбо-твари, они взрывались, но было до конца неизвестно. Тем более, что рыбо-тварь не вытерпела и ушла под полынью сразу, как Света начала на неё давить. То есть, не на неё, а на курок пистолета. Но голова Бондаренко разлетелась на мелкие щепочки ещё после первого выстрела. И Света не заметила, что орёт всё это ей уже не Библиотекарша, а Витя Коленкин. Она не успела заметить, как неожиданно изменился её голос и как она сама неожиданно изменилась, не обращая уже внимания на того милицейского сыночка. Только один Хрюша вывел её из ступора, заорав:
— Ого? Не фига же себе?! Дак это, значит, та многоэтажка «переплавилась» в библиотеку, а ты, чертяга, в Библиотекаршу?! Вот же зараза! А я сразу-то и не прочухал подвоха…
— Ах ты мразь! — заорала оглянувшаяся Света на этого Коленкина, и в её поле зрения попала туша Бондаренко-старшего, который, очевидно, пытался вылезти из своей проруби, чтобы остановить эту зазомбированную девочку, но застрял по пояс, в то время как голова его разлетелась на шмотья (сначала шмотья были чёрно-красными, но очень быстро побледнели, побелели и слились со снегом в единое целое). — Из-за тебя убили моего отца!
Всё произошло так быстро; сыновья милицейского поменялись телами настолько мгновенно, что Коленкин даже слегка опешил. Ему ненароком показалось, что эти двое не телами поменялись, а местами и верещит на него совсем не тот пацанчик, которого прошлым вечером приютила его мамаша, а та бабёнка, что угрожала ему ножом, когда они подошли к квартире Бондаренок в первый раз.
— Это ты его убила, вертихвостка! — понёсся обретший своё «космическое» (всемогущее) тело Бондаренкин сын (вернее, Бондаренкин сирота) на Свету с кулаками. — Не задуришь мне голову! Думаешь, я схаваю то, что это он его убил?! — указывал Бондаренко на Коленкина. — Или вы будете мне доказывать, что убил его я сам?! Думаете, что я жертва лохотронщиков, которую очень легко обдурачить?!
Все присутствующие перевели взгляды в сторону рыбо-твари. Света, держащая сейчас в руках свой пистолет, быстренько её узнала. Одна из таких тварей изображала из себя невидимку и держала Светочку за ноги. Держала ещё в то время, пока не произошла поломка и, пока сын Бондаренки полностью не овладел её телом.
— Шмаляй же в неё — чего ты ждёшь! — подгоняла Библиотекарь Свету. Но Света (то есть, лже-сын-Бондаренко) на секунду замешкалась. Она совершенно растерялась, в кого ей стрелять. В голову, торчащую из проруби, в рыбо-тварь или в обеих одновременно?
— Да не получится! — хохотнул Бондаренко-старший. — Вы же посмотрите на её броню! Да её и лазером не перешибёшь…
— Не слушай его глупости — пали в глаз! Если «стёклышки» расквасить, то больше надежды на поражение!
— Да она даже в меня стреляла и тоже не шиша не получилось, — бахвалился Бондаренко. — Завалит она эту рыбёшку — как же!
Бондаренко только потому проявлял свою самоуверенность, что не знал, как устроен тот мир, который его окружает. Например, он даже представления не имел, что случится со стариком из известной сказки про золотую рыбку, если бы он взял пушку, — если бы старуха так его своим гундежом бы доканала, что он не выдержал, вернулся к рыбке и её застрелил, — то продырявлены были бы — либо дед, либо, ещё в довесок, и его старуха (некому было бы потом сидеть у разбитого корыта и изображать скорбное лицо, как делают многие лицемеры, не желающие поститься); а с рыбкой бы «не шиша не получилось»; рыбка бы продолжала жить и здравствовать.
Именно это произошло с выброжалой Бондаренко, когда Света (его лже-сын) подошла к рыбо-твари как можно ближе, чтобы не промахнуться, и пальнула ей в левый глаз. Из левого Бондаренкиного глаза «высморкнулись» его розовые сопли. Правда, чуть попозже эти «сопли» перекрасились в белый цвет, очень похожий на снег, если его «разжижить». То есть, если бы представить себе, что дождь бы шёл белого цвету, а снег — невидимого, как вода.
Перед тем, как у Светы удалось действительно выстрелить и попасть в глаз рыбо-твари, то пистолет Макарова издал сухой щёлчок. То есть, как стреляет всякое оружие, не снятое с предохранителя. Потом Света мысленно пожелала, чтобы Бондаренкина блокировка ослабла и пистолет работал нормально, а не под воздействием неусыпного милицейского произвола. И ей удалось выстрелить, но не попасть, поэтому она подошла вплотную к этой рыбо-твари.
— Ещё стреляй, — вопила Библиотечная ведьма, — ещё! Ты видишь, что она не сдохла? Стреляй, пока не «усыпишь» полностью этого Бондаренкиного домашнего любимца!
— Не стреляй! — перекрикивало её туловище Светы Пархоменко. — Ты убиваешь моего отца, свинья!
Но Библиотекарша специально старалась вопить так громко, чтобы писк этот совершенно не был слышен. И Света нажала на курок и не отпускала: пули шли из её пистолета пунктирной линией. Наверно, где-то там, в голове рыбо-твари, они взрывались, но было до конца неизвестно. Тем более, что рыбо-тварь не вытерпела и ушла под полынью сразу, как Света начала на неё давить. То есть, не на неё, а на курок пистолета. Но голова Бондаренко разлетелась на мелкие щепочки ещё после первого выстрела. И Света не заметила, что орёт всё это ей уже не Библиотекарша, а Витя Коленкин. Она не успела заметить, как неожиданно изменился её голос и как она сама неожиданно изменилась, не обращая уже внимания на того милицейского сыночка. Только один Хрюша вывел её из ступора, заорав:
— Ого? Не фига же себе?! Дак это, значит, та многоэтажка «переплавилась» в библиотеку, а ты, чертяга, в Библиотекаршу?! Вот же зараза! А я сразу-то и не прочухал подвоха…
— Ах ты мразь! — заорала оглянувшаяся Света на этого Коленкина, и в её поле зрения попала туша Бондаренко-старшего, который, очевидно, пытался вылезти из своей проруби, чтобы остановить эту зазомбированную девочку, но застрял по пояс, в то время как голова его разлетелась на шмотья (сначала шмотья были чёрно-красными, но очень быстро побледнели, побелели и слились со снегом в единое целое). — Из-за тебя убили моего отца!
Всё произошло так быстро; сыновья милицейского поменялись телами настолько мгновенно, что Коленкин даже слегка опешил. Ему ненароком показалось, что эти двое не телами поменялись, а местами и верещит на него совсем не тот пацанчик, которого прошлым вечером приютила его мамаша, а та бабёнка, что угрожала ему ножом, когда они подошли к квартире Бондаренок в первый раз.
— Это ты его убила, вертихвостка! — понёсся обретший своё «космическое» (всемогущее) тело Бондаренкин сын (вернее, Бондаренкин сирота) на Свету с кулаками. — Не задуришь мне голову! Думаешь, я схаваю то, что это он его убил?! — указывал Бондаренко на Коленкина. — Или вы будете мне доказывать, что убил его я сам?! Думаете, что я жертва лохотронщиков, которую очень легко обдурачить?!
Страница
40 из 44
40 из 44
