Дохлокрай

Тревожно из-за мрака. Его не рассмотришь до поры до времени. Мрак клубится в темноте старых переулков, прячется в тенях рабочих окраин, таится в муравейниках спальных районов. И только осторожные щупальца страха выбираются наружу вместе с ночью и детьми союза ее и Мрака.

Но Мрак давит человека. Тихо, без лишнего шума, подбирается все ближе. Оглянись, идя вечером от магазина с чуть не позабытым батоном. Посмотри в мглу тумана между тесно стоящими машинами. Иди к фонарю, где пьяно смеются ошалевшие без нарядов полиции малолетки. Лучше схлестнуться с ними, чем с прячущимися в темноте.

— Тревожно? — переспросила рыжая. — Не знаю. Просто…

Страх. Кошачьи рыжие глаза, наплевав на физиологию и анатомию, плескались страхом. Его в ней оказалось слишком много. Такое нельзя держать в себе. Совсем нельзя.

— Тебе надо отдохнуть… — не стоило говорить с ней, но душа у него еще осталась… наверное. — Уехать. Завтра. Или даже сегодня. К солнцу, к морю. Только не гулять по ночам.

— Почему?

Рыжая даже не думала хмыкнуть по поводу моря. Зато спросила про ночь. И смотрела-смотрела, прожигая насквозь. Иногда даже обычный человек может коснуться того, что недоступно. Недоступно, пока не коснется его холодными острыми пальцами. Она явно стояла где-то на границе и лишь чуть не перешагнула через нее. Интересно.

— Так надо.

Она хотела что-то сказать. Открыла рот, чуть двинулась вперед. И не стала. Настаивать не стоило. Но отпускать ее просто так не стоило еще больше. Что-то рыжая знала.

— Мне выходить на следующей.

Кивнул и встал, пропуская. Ребятишки сзади радостно ухмыльнулись и двинулись за ней. Он развернулся, закрывая проход. Улыбнулся. И посмотрел в глаза первого, светлого дерганного крепыша.

Силу взгляда нельзя недооценивать. Силой взгляда можно остановить злющего пса. Показать все, ожидающее того впереди. Вспоротое брюхо, разваленное в разные стороны горло, хлещущую кровь, переломанный хребет. Такое выйдет не сразу. Но времени научиться у него хватало. На свои места ребятишки сели хмуро и расстроившись. Но ни один не решил попросить его отойти. А требовать? Ну… им явно расхотелось.

На автовокзале, перейдя по переходу, осталось только найти нужную остановку. И сесть в «двести сорок седьмой». Придется чуть подняться, но так он точно успеет доехать к исходу времени. После сообщения о встрече времени было не больше часа.

Осень рыжела, краснела и золотилась вокруг. Деревьев хватало. Повсюду, волнуясь под ветерком, мелькало охряное, малиновое и оранжевое. Вырвавшись из высоких стен новостроек, погружаясь в гордо стоящие «сталинки» и аристократические выжившие особняки, город менялся. Превращался в самого себя, настоящего, лежащего вдоль черно-зеркальной Волги вольготно и по-купечески широко. В приоткрытое оконце врывался запах листьев, недалекой реки и остатков сухой пыли, носимой взад-вперед ветром-бродягой.

Здесь, под совсем очистившейся голубой далью, мрак отступил. Солнце, выкатившись из-под туч, разогнало наступающий холод и плетьми лучей выгнало мрак. До ночи, но дышать стало легче.

Мелькнула шахматная доска набережной, чугунное плетение ограждений, яркие точки бегающих малышей. Дорога ощутимо пошла вверх, оставляя слева острые ассиметричные шпили-близнецы готического костела. Рвущие небо и прозрачный воздух, показывающие: он приехал. И напоминающий: здесь тебя ждут вечером. Ждут Другие.

Говорящее металлическое дерево. Бронзовый антропоморфный древомутант. Веселый смеющийся Буратино с ключом в поднятой руке. Не стареющая кукла-мальчик, стоящая у дома своего автора. А его ждал заросший бородой по самые глаза здоровяк, любящий ароматизированные сигариллы.

— Думаю, не стоит спрашивать про славянский шкаф?

Здоровяк довольно оскалился. Выглядело страшновато, напоминая неожиданно зевнувшего медведя.

— Я Семеныч.

Он кивнул. Назвал ничего не значащее имя.

— Все плохо?

Семеныч оскалился шире. Хотя, казалось, куда шире?

— Все еще хуже, братишка. Намного.

Night can bring not only the good dreams.

Тыц-тыц-тыц, стрелка дешевых часов ползет к пяти.

Тыц-опс… вот она и пятница. Наконец-то. Вечер, июнь-месяц, тепло, выходные… прекрасно. Срочно-срочно валим из офиса, да живее. Нас что-то держит? Подруга-тень согласно кивает: да, и нечего притворяться, что не знаешь: что именно? Хорошо-хорошо, я быстро.

Бац-клац по клаве. Резко и точно печатаем всё, что будет нужно в понедельник. Домой брать не хочется, так как дома надо отдыхать. Пляж там, стройные и загорелые тела, алкоголя немного, party на открытом воздухе. А раз за всё это нужно платить — так приходится срочно заканчивать все дела. Иначе и платить нечем будет. Интересно: есть кто-то ещё в офисе? Кто это там копытцами стучит? Да не один? Трудоголики завелись, не иначе, это плохо.