Добавить в моё избранное
143 мин, 28 сек 18962
Преподаватели отлично понимали, с каким типом подростков они имеют дело. Кто-то действительно воспринимает слишком остро, а кто-то играет непризнанного гения.
Софи, милашка Софи присела на край стола, смущенно отгораживаясь от настойчивых рук Николь. Вечерний полумрак смазывал очертания, а прозвучавший ранее характерный скрежет ключа в замке сулил полную изоляцию. Предприимчивая Николь, неизвестно как раздобывшая ключ от кабинета литературы не подозревала, что заодно с подругой заперла и задремавшего в углу мальчишку. Прикрытый шторой от солнечного света, который давно померк, мальчик остался незамечен. А разбуженный неожиданным шумом и возней сознательно не пожелал обнаруживать свое присутствие, оставаясь тайным зрителем.
— Николь… зачем? Ты меня пугаешь… — пролепетала Софи. Ей было двенадцать, и она была на четыре года младше подруги — обе девочки учились в расположенном по соседству пансионе для девочек и приходили на уроки живописи и истории искусств. Более того, нескладная и угловатая, она казалась совсем ребенком на фоне округлившейся в правильных местах и выглядевшей совсем взросло и зрело старшеклассницы.
— Милая… милая… я не могу так больше. Каждый день. Только смотреть украдкой, воруя минуты, секунды уединения… — Николь шла в наступление, словно не слыша слов подруги. Она шептала, почти касаясь губами уха, голос срывался, дрожал. Но руки действовали словно сами по себе, немного истерично избавляя Софи от одежды. Малышка не успела опомниться под таким напором и отстраниться, как оказалась завалена на стол и горячие губы Николь перекрыли доступ воздуху, который Софи могла хватать лишь ртом, смущаясь, задыхаясь. И все же не проявляя должного отпора. Она вздрагивала, нервно дергалась, и лишь шумно задышала, когда смогла вдохнуть. Николь не собиралась останавливаться, и, словно получив молчаливое согласие, двигалась от шеи вниз, неумело, но от этого не менее страстно целуя едва обозначившую грудь Софи, поглаживая дрожащими ладонями бедра, нервно раздвигая их, постанывая от предвкушения…
Эйдэн был неистов. Его словно сорвали с тормозов. Преподаватель живописи даже не обратил внимания на то, что ученик не спросил позволения остаться в классе после урока. Мальчик столь неудержимо впился в изображение на собственном холсте, столь истерично двигал кистью, создавая картину, что учитель не решился прерывать. До этого момента Эйди подавал большие надежды, демонстрируя незаурядные способности, однако так ни в чем себя и не проявил, словно не нашел своего стиля, своей темы. Сейчас же он выглядел настолько увлеченно, даже азартно, что учитель решил не отвлекать и дождаться результата. Он понадеялся, что художник в Эйдэне наконец-то родился полностью. И не ошибся. Испугался, когда словно в эпилептическом припадке, ученик со стоном сполз на пол, бессильно роняя кисть. Преподаватель ринулся к мальчику, но застыл, зацепившись взглядом за изображение на холсте: субтильная тоненькая девочка выгнулась в порыве страсти, подставляясь под весьма нетривиальные ласки восточноглазой красотки. Их тела сливались, спаивались воедино, перетекая в лепестки лотосов, взрывающихся синим фейерверком. Изображение было реалистично до фотографической точности, если бы подобная феерия могла существовать в принципе. Преподаватель молчал, впиваясь взглядом в картину, с трудом подавляя характерные позывы внизу живота — не хватало еще возбуждаться на изображение голых девиц. Юный художник тяжело дышал, даже не пытаясь скрыть расползающегося по гульфику пятна, наполнившего помещение острым запахом взбунтовавшихся гормонов.
Когда и с кем Эйдэн приобрел первый сексуальный опыт, осталось загадкой для окружающих. Обычно подобные перемены в жизни мальчиков, парней, заметны. Здесь же новое знание и обретенная чувственность никак не отразились на поведении подростка, словно он ничего не приобрел и не потерял. Сам же Эйдэн предпочитал не распространяться на этот счет. Не из-за ложной скромности. Скорее, не хотел давать той или тому, кто стал первым, лишний повод для гордости победой. Но череда слухов о том, что юный гений спит со всеми напропалую, не разделяя парней и девушек, не делая ударений на предпочтениях, довольно быстро расползлась по школе. Сам виновник слухов не обращал на это ровным счетом никакого внимания. Вроде и не с ним это происходит. Случайным партнерам казалось, что он вовсе не придает значения происходящему. Словно ищет что-то в чужих объятьях и не находит. Идет дальше, отмахнувшись от любовника или любовницы, будто ничего и не случилось. Во взрослой среде такие типчики иногда встречаются, но среди подростков это выглядело вызовом, как будто Эйдэн ни во что не ставил, казалось бы, столь значительные события. Секс не стал для него ни открытием, ни откровением. Настоящим экстазом, фейерверком живых чувств и пульсирующих откровенностью эмоций стали картины, которые художник создавал неистово, самозабвенно, до конца растворяясь в творчестве.
Софи, милашка Софи присела на край стола, смущенно отгораживаясь от настойчивых рук Николь. Вечерний полумрак смазывал очертания, а прозвучавший ранее характерный скрежет ключа в замке сулил полную изоляцию. Предприимчивая Николь, неизвестно как раздобывшая ключ от кабинета литературы не подозревала, что заодно с подругой заперла и задремавшего в углу мальчишку. Прикрытый шторой от солнечного света, который давно померк, мальчик остался незамечен. А разбуженный неожиданным шумом и возней сознательно не пожелал обнаруживать свое присутствие, оставаясь тайным зрителем.
— Николь… зачем? Ты меня пугаешь… — пролепетала Софи. Ей было двенадцать, и она была на четыре года младше подруги — обе девочки учились в расположенном по соседству пансионе для девочек и приходили на уроки живописи и истории искусств. Более того, нескладная и угловатая, она казалась совсем ребенком на фоне округлившейся в правильных местах и выглядевшей совсем взросло и зрело старшеклассницы.
— Милая… милая… я не могу так больше. Каждый день. Только смотреть украдкой, воруя минуты, секунды уединения… — Николь шла в наступление, словно не слыша слов подруги. Она шептала, почти касаясь губами уха, голос срывался, дрожал. Но руки действовали словно сами по себе, немного истерично избавляя Софи от одежды. Малышка не успела опомниться под таким напором и отстраниться, как оказалась завалена на стол и горячие губы Николь перекрыли доступ воздуху, который Софи могла хватать лишь ртом, смущаясь, задыхаясь. И все же не проявляя должного отпора. Она вздрагивала, нервно дергалась, и лишь шумно задышала, когда смогла вдохнуть. Николь не собиралась останавливаться, и, словно получив молчаливое согласие, двигалась от шеи вниз, неумело, но от этого не менее страстно целуя едва обозначившую грудь Софи, поглаживая дрожащими ладонями бедра, нервно раздвигая их, постанывая от предвкушения…
Эйдэн был неистов. Его словно сорвали с тормозов. Преподаватель живописи даже не обратил внимания на то, что ученик не спросил позволения остаться в классе после урока. Мальчик столь неудержимо впился в изображение на собственном холсте, столь истерично двигал кистью, создавая картину, что учитель не решился прерывать. До этого момента Эйди подавал большие надежды, демонстрируя незаурядные способности, однако так ни в чем себя и не проявил, словно не нашел своего стиля, своей темы. Сейчас же он выглядел настолько увлеченно, даже азартно, что учитель решил не отвлекать и дождаться результата. Он понадеялся, что художник в Эйдэне наконец-то родился полностью. И не ошибся. Испугался, когда словно в эпилептическом припадке, ученик со стоном сполз на пол, бессильно роняя кисть. Преподаватель ринулся к мальчику, но застыл, зацепившись взглядом за изображение на холсте: субтильная тоненькая девочка выгнулась в порыве страсти, подставляясь под весьма нетривиальные ласки восточноглазой красотки. Их тела сливались, спаивались воедино, перетекая в лепестки лотосов, взрывающихся синим фейерверком. Изображение было реалистично до фотографической точности, если бы подобная феерия могла существовать в принципе. Преподаватель молчал, впиваясь взглядом в картину, с трудом подавляя характерные позывы внизу живота — не хватало еще возбуждаться на изображение голых девиц. Юный художник тяжело дышал, даже не пытаясь скрыть расползающегося по гульфику пятна, наполнившего помещение острым запахом взбунтовавшихся гормонов.
Когда и с кем Эйдэн приобрел первый сексуальный опыт, осталось загадкой для окружающих. Обычно подобные перемены в жизни мальчиков, парней, заметны. Здесь же новое знание и обретенная чувственность никак не отразились на поведении подростка, словно он ничего не приобрел и не потерял. Сам же Эйдэн предпочитал не распространяться на этот счет. Не из-за ложной скромности. Скорее, не хотел давать той или тому, кто стал первым, лишний повод для гордости победой. Но череда слухов о том, что юный гений спит со всеми напропалую, не разделяя парней и девушек, не делая ударений на предпочтениях, довольно быстро расползлась по школе. Сам виновник слухов не обращал на это ровным счетом никакого внимания. Вроде и не с ним это происходит. Случайным партнерам казалось, что он вовсе не придает значения происходящему. Словно ищет что-то в чужих объятьях и не находит. Идет дальше, отмахнувшись от любовника или любовницы, будто ничего и не случилось. Во взрослой среде такие типчики иногда встречаются, но среди подростков это выглядело вызовом, как будто Эйдэн ни во что не ставил, казалось бы, столь значительные события. Секс не стал для него ни открытием, ни откровением. Настоящим экстазом, фейерверком живых чувств и пульсирующих откровенностью эмоций стали картины, которые художник создавал неистово, самозабвенно, до конца растворяясь в творчестве.
Страница
7 из 43
7 из 43
