Добавить в моё избранное
150 мин, 40 сек 15392
Ребенок затих. Все было спокойно. Иван шел, с ребенком на груди под плащом, не останавливаясь, лишь изредка бросая умоляющий взгляд на узкую полосу неба над лесом, которое становилось все чернее с каждой минутой.
Ребенок проснулся и захныкал. Иван поначалу не обращал внимания на него. Но вскоре плач доконал его. Нужно было кормить девочку. И снова жеваный хлеб. Глоток воды из его фляги, от которого поперхнулась и выплюнула почти все, что съела перед этим. Пришлось заново пережевывать хлеб и кормить ее. Пока она не утихомирилась. Еще одна остановка. Еще одна заминка. Господи, как время летит, дай хоть до каменной гряды добраться до темноты — там полегче будет, да и места те он намного лучше знает, чем здешнюю таежную глухомань. Там можно было бы и ночью, по темноте идти.
Внезапно его мысли прервал шорох неподалеку, Иван застыл в напряжении, а из тени деревьев на него выкатился большой черный шар. Тот самый медведь! В сумерках, кроме огромной черноты его габаритов, выделялись его зловеще-желтые глазки и белые клыки. Он стремительно пошел на человека, молча, оскалив пасть. Иван не успел испугаться. Времени на то, чтобы положить ребенка и снять ружье не было, и он просто побежал. Он бежал, не зная куда, бежал там, где можно было бежать, не видя перед собой тропы, время от времени оглядываясь — медведь не отставал, но и дистанцию не сокращал, но когда Иван хоть чуть-чуть останавливался, зверь решительно мчался к нему. Сердце Ивана бешено колотилось в грудной клетке, словно стремясь вырваться из нее, дыхания не хватало. В таком состоянии он выскочил на какую-то опушку. Его глаз вовремя заметил большой трухлявый пень. Он, не раздумывая, положил ребенка на пень, мгновенно скинул с плеч ружье. Повернулся в ту сторону, откуда, по его расчетам, должен был появиться медведь. Сердце продолжало отбивать сумасшедшую дробь. Лицо было мокрым от пота, словно он его только что помыл, да не вытерся. Одна минута тянулась как час в томительном нервном ожидании. Зверь должен был появиться именно сейчас, с минуты на минуту… но он не появился… Только ветви невысоких сосенок и дубков колыхнулись чуть поодаль от него… и совсем не там, где он ожидал, а в стороне от него… В прятки задумал играть косолапый… не иначе…
Иван вглядывался в местность, что теперь окружала его, и тревога нахлынула на него — он не узнавал ее. Какие-то незнакомые места. Иван потерял счет времени и не мог сказать, сколько он бежал. А так бы можно было бы определиться на местности. Наверное, полчаса, а может быть и меньше, кто его знает…
А на тайгу надвигалась темнота. Стало еще холоднее. Не переставая, накрапывал мелкий, гаденький дождик. Иван поднял ребенка. Девочка тихо попискивала — как щенок скулит. Писк перерос в хриплый, с легким басом и придыханиями плач, ее лицо исказилось в морщинистой гримасе. Ее глаза были закрыты. Ее ноги и руки под тряпками энергично бились об материю, требуя воли. Он пощупал тряпки на ней. Они были влажные от накрапывающего дождя и всей той влаги, что окутала лес. Чертыхаясь, он полез в рюкзак, вытащил оттуда первую попавшуюся тряпку, оказавшуюся, при ближайшем рассмотрении женским платьем, закрыл его бортами своего плаща, и там, кое-как орудуя своими неопытными, трясущимися руками, вслепую, на ощупь, перепеленал девочку. Обернутая в сухие тряпки, она благодарно затихла. Хотел выкинуть использованные тряпки, но передумал. Постояв еще минут десять на открытой опушке, он, наконец, решил для себя в какую сторону идти.
Нужно было любой ценой возвращаться обратно туда, откуда он пришел. Здесь не городской парк культуры и отдыха — можно совсем заблудиться, а тогда все, конец. И ему, и девочке.
Он шел осторожно, постоянно вглядываясь в темную, мрачную и немую стену леса что, окружала его со всех сторон и таила в себе смертельную опасность. А здесь ли он бежал, по этой ли дорожке — не понятно, разве упомнишь, ведь драпал как сумасшедший. Оно и понятно, будешь стоять — убьет тебя хозяин тайги. Откуда вот он только взялся в эту пору. Не иначе как шатун — остальные то мишки спят уже, почти что месяц, наверное, как спят…
Теперь он шел с ружьем наготове — на плече, а на руках ребенок. Идти стало тяжело. Груз был не тяжелый, но события последней, почти бессонной ночи, напоминали о себе. Незаметно, потихоньку, пришла старая знакомая — боль в голове, то утихая, то усиливаясь так, что как будто кто-то железкой острой по мозгам провел.
Темнота наступала стремительно, и теперь Иван мог видеть что-то только на расстоянии нескольких шагов, а дальше все сливалось в одну черную массу.
Ребенок время от времени пробовал плакать, но Иван укачивал его на ходу.
И не покидало Ивана чувство, что медведь где-то рядом и аккуратно следит за ним. Иван постоянно оглядывался по сторонам, или резко останавливался и столь же резко оборачивался назад — чтобы не быть застигнутым врасплох. Но пока еще зверь таился, но Иван понимал, что, скорее всего, медведь его в покое не оставит.
Ребенок проснулся и захныкал. Иван поначалу не обращал внимания на него. Но вскоре плач доконал его. Нужно было кормить девочку. И снова жеваный хлеб. Глоток воды из его фляги, от которого поперхнулась и выплюнула почти все, что съела перед этим. Пришлось заново пережевывать хлеб и кормить ее. Пока она не утихомирилась. Еще одна остановка. Еще одна заминка. Господи, как время летит, дай хоть до каменной гряды добраться до темноты — там полегче будет, да и места те он намного лучше знает, чем здешнюю таежную глухомань. Там можно было бы и ночью, по темноте идти.
Внезапно его мысли прервал шорох неподалеку, Иван застыл в напряжении, а из тени деревьев на него выкатился большой черный шар. Тот самый медведь! В сумерках, кроме огромной черноты его габаритов, выделялись его зловеще-желтые глазки и белые клыки. Он стремительно пошел на человека, молча, оскалив пасть. Иван не успел испугаться. Времени на то, чтобы положить ребенка и снять ружье не было, и он просто побежал. Он бежал, не зная куда, бежал там, где можно было бежать, не видя перед собой тропы, время от времени оглядываясь — медведь не отставал, но и дистанцию не сокращал, но когда Иван хоть чуть-чуть останавливался, зверь решительно мчался к нему. Сердце Ивана бешено колотилось в грудной клетке, словно стремясь вырваться из нее, дыхания не хватало. В таком состоянии он выскочил на какую-то опушку. Его глаз вовремя заметил большой трухлявый пень. Он, не раздумывая, положил ребенка на пень, мгновенно скинул с плеч ружье. Повернулся в ту сторону, откуда, по его расчетам, должен был появиться медведь. Сердце продолжало отбивать сумасшедшую дробь. Лицо было мокрым от пота, словно он его только что помыл, да не вытерся. Одна минута тянулась как час в томительном нервном ожидании. Зверь должен был появиться именно сейчас, с минуты на минуту… но он не появился… Только ветви невысоких сосенок и дубков колыхнулись чуть поодаль от него… и совсем не там, где он ожидал, а в стороне от него… В прятки задумал играть косолапый… не иначе…
Иван вглядывался в местность, что теперь окружала его, и тревога нахлынула на него — он не узнавал ее. Какие-то незнакомые места. Иван потерял счет времени и не мог сказать, сколько он бежал. А так бы можно было бы определиться на местности. Наверное, полчаса, а может быть и меньше, кто его знает…
А на тайгу надвигалась темнота. Стало еще холоднее. Не переставая, накрапывал мелкий, гаденький дождик. Иван поднял ребенка. Девочка тихо попискивала — как щенок скулит. Писк перерос в хриплый, с легким басом и придыханиями плач, ее лицо исказилось в морщинистой гримасе. Ее глаза были закрыты. Ее ноги и руки под тряпками энергично бились об материю, требуя воли. Он пощупал тряпки на ней. Они были влажные от накрапывающего дождя и всей той влаги, что окутала лес. Чертыхаясь, он полез в рюкзак, вытащил оттуда первую попавшуюся тряпку, оказавшуюся, при ближайшем рассмотрении женским платьем, закрыл его бортами своего плаща, и там, кое-как орудуя своими неопытными, трясущимися руками, вслепую, на ощупь, перепеленал девочку. Обернутая в сухие тряпки, она благодарно затихла. Хотел выкинуть использованные тряпки, но передумал. Постояв еще минут десять на открытой опушке, он, наконец, решил для себя в какую сторону идти.
Нужно было любой ценой возвращаться обратно туда, откуда он пришел. Здесь не городской парк культуры и отдыха — можно совсем заблудиться, а тогда все, конец. И ему, и девочке.
Он шел осторожно, постоянно вглядываясь в темную, мрачную и немую стену леса что, окружала его со всех сторон и таила в себе смертельную опасность. А здесь ли он бежал, по этой ли дорожке — не понятно, разве упомнишь, ведь драпал как сумасшедший. Оно и понятно, будешь стоять — убьет тебя хозяин тайги. Откуда вот он только взялся в эту пору. Не иначе как шатун — остальные то мишки спят уже, почти что месяц, наверное, как спят…
Теперь он шел с ружьем наготове — на плече, а на руках ребенок. Идти стало тяжело. Груз был не тяжелый, но события последней, почти бессонной ночи, напоминали о себе. Незаметно, потихоньку, пришла старая знакомая — боль в голове, то утихая, то усиливаясь так, что как будто кто-то железкой острой по мозгам провел.
Темнота наступала стремительно, и теперь Иван мог видеть что-то только на расстоянии нескольких шагов, а дальше все сливалось в одну черную массу.
Ребенок время от времени пробовал плакать, но Иван укачивал его на ходу.
И не покидало Ивана чувство, что медведь где-то рядом и аккуратно следит за ним. Иван постоянно оглядывался по сторонам, или резко останавливался и столь же резко оборачивался назад — чтобы не быть застигнутым врасплох. Но пока еще зверь таился, но Иван понимал, что, скорее всего, медведь его в покое не оставит.
Страница
17 из 39
17 из 39
