Родная кровь

Иван прошел то всего шагов двести по лесной чаще, как вдруг, кусты неподалеку от него пришли в движение, и на своем пути Иван вновь увидел две знакомые желтоватые точки, светящиеся в темноте. Иван нутром своим знал, что это был тот медведь, что согнал его с тропы совсем недавно.

На этот раз медведь вел себя спокойнее. Он, деловито и не спеша, вышел из темноты и направился к остановившемуся Ивану, словно понимая, что человек теперь от него никуда не денется. Расстояние между ними было около десяти метров и Иван понял, что не успеет как надо отреагировать на зверя. Поэтому, Иван стал медленно пятиться назад, тогда как медведь, молча, не отрывая от человека взгляда своих желтых, внимательных, зловеще отсвечивающих глаз, продолжал идти на него. И когда он ускорил ход, Иван без раздумий развернулся и побежал…

Он бежал по темному, неприветливому лесу, не разбирая дороги, петляя, огибая деревья, а то и просто ломясь сквозь кусты, как загнанный зверь, останавливаясь лишь на полминуты, чтобы только отдышаться. Нависающие ветви больно хлестали его по лицу. Приклад ружья больно бил по лопатке. Но он не обращал внимания на такие мелочи. В его голове мелькала только одна мысль — только бы не поскользнуться, только бы не упасть — тогда все, тогда медведь накроет его сразу.

Он бежал и слышал, как трещат сухие сучья неподалеку и сбоку от него, он слышал спокойный, размашистый ход сильного, уверенного в себе, матерого, хищного, возбужденного погоней, зверя.

Погоня продолжалась, расстояние между зверем и преследуемым им человеком, вернее двумя человеками неукротимо сокращалось, шорох в кустах и треск ломаемых сучьев в стороне от Ивана становился все отчетливее и интенсивнее. Но медведь не торопился сделать решающий рывок, и Иван, остановившись на минутку отдышаться, успел подумать о том, что зверь старается загнать его куда-то. Если бы медведь решил сразу догнать Ивана, то сделал бы это давно — бегают медведи отменно. Но выбора не было — в темноте Ивану просто некуда было бы стрелять, а вот для медведя темнота — только союзник, нападай только из кустов и убивай человека!

Пару раз медведь оказывался даже впереди Ивана, и тогда он с ревом выскакивал из кустов на пути Ивана и устремлялся к нему навстречу, и человеку ничего не оставалось, как только сворачивать в безопасную, еще не заблокированную медведем сторону, и бежать дальше.

Иван бежал с плачущим, орущим свертком на руках, задыхаясь от бега и захлебываясь назойливым, моросящим дождем. Дождь сделал дорогу скользкой и вязкой, и Иван дважды поскользнулся на земле, но чудом удержался на ногах. Затем медведь его гнал дальше. Ревел ребенок у него на руках, ревел зверь идущий по пятам, голова раскалывалась на части от боли.

Выскочил на лысую глинистую прогалинку, ноги ушли по колено в лужу грязи. Метрах в десяти раздался рев медведя, и Иван двинул дальше, в лес.

… Но не прогалинка была это, а малозаметная дорожка, наезженная людьми совсем недавно. И если бы было у него время, да было бы посветлее, и если бы не колющая боль в голове, то, может быть, и узнал бы он это место, эту дорожку, и увидел бы он недалеко от него, метрах в пятидесяти, остов завалившегося на бок, в кювете, знакомого, древнего старательского «газика», с вещами, вывалившимися из задней стороны. А чуть поодаль, но в кустах, в разных местах, разорванные по частям, человеческие останки …

… Но Иван проскочил то место… Вот и ручей какой-то, или речушка, достаточно широкий, не перепрыгнешь, а тут еще и медведь с ревом подоспел сзади и Иван ринулся в воду, высоко поднимая над головой ребенка. Однако, ручей оказался неглубоким. Вода стояла чуть выше колена. Ступни обожгло ледяным холодом нахлынувшей воды. Пять широких шагов в воде, и он выскочил на берег.

Выбрался на берег, оглянулся — сзади никого. Береговая полоса была открыта, широка и усеяна галькой. Иван долго и жадно вслушивался и всматривался в темноту — кажется, медведь угомонился…

Скинул мешок и рюкзак на землю, а на них уложил и орущую новорожденную. Все мягче будет. Побегал по бережку с ружьем наперевес — может, увидит зверя, но далеко от ребенка не отходил — зверюга хитрая, мало ли что удумает. Напряг память, но как не пытался припомнить, где это он, не вспомнил. Место абсолютно незнакомое. В голову закралась страшненькая мысль — заблудился! Загнал все-таки медведь в чащобу, сбил с хоженого пути. И теперь они оба у него в руках — и взрослый, и ребенок. Каков зверь! Все сделал правильно! И на ружье он не будет кидаться. Нет. Знает что такое ружье. Опытный гад! Не полезет. Но нападет, когда нужно будет, или дождется, пока загнанная жертва сама не помрет — здесь это недолго, заблудившись то в этих местах…

Идти дальше смысла не было. Нужно было как-то коротать ночь, чтобы утром пойти с новыми силами, и при дневном свете, иначе еще дальше можно уйти. Так хоть какая-то надежда есть, что выйдет он на знакомые места.