Добавить в моё избранное
150 мин, 40 сек 15384
Осознавая все то горе, что висело теперь в этой богом заброшенной избе. Но с другой стороны, вся эта картина перед его глазами, с мертвой женщиной на кровати в нескольких шагах от него, с мирно посапывающей, живой, новорожденной девочкой рядом с ней, здесь, в этой глухой избушке, в тусклом свете свечного огарка и при пляшущем отсвете пламени в печи, казалась ему всего лишь сценой, отрывком из какого дурного, кошмарного сна, из которого все таки можно выбраться — стоит только проснуться. Но он не просыпался и все обитатели этой избы, живой ребенок и мертвая женщина продолжали делить с ним компанию. А может быть, все происходящее напоминало ему давно забытую сказку из детства?
Понемногу, его чувства, страхи и ощущения слегка улеглись, он подполз к ней и вдруг стал припоминать ее. Она воскресала в его памяти медленно и смутно, какими-то мимолетными отрывками, но, в конце концов, он вспомнил ее.
Примерно десять километров, на северо-восток от Козлиной опушки, было место называемое Карьер номер 3. От него строго на юг шла лесная дорога на Тимофеев курган, а оттуда на совхоз вел полу разбитый грейдер. Когда-то, еще лет пятнадцать тому назад на карьере добывали золото. Не самый большой был рудник, всего-то один карьер, хоть и номер третий. Когда золото истощилось, рудник прикрыли, и его участок стал полностью безлюдным местом — лишь пара жилых бараков, сбитых из досок, с разбитыми окнами и сорванными дверями и в которых гулял лишь ветер, пустые гаражи и складские помещения, пустой, без золота карьер, поросшие травой и молодыми березками хвосты — вот все что осталось от золоторудного участка. Так бы он и сгнил бы на корню, но года четыре тому назад, на рудник прибыла команда геологов. Те мужики были все как на подбор: плечистые, высокие, поговаривали, что аж из Москвы они, а еще поговаривали, что артельные они, не государственные. Они вели разведку на самородное золото в речках — искали россыпи, отходящие от карьера. Что-то намыли — во всяком случае, приезжали каждое лето. С собой они привезли нехитрое оборудование — проходнушки, лотки, бутары. Разную мелочь. Они разбили лагерь прямо на территории бывшего карьера, среди заброшенных, гниющих бараков. Они вели уединенную от всех жизнь, не общались с местными людьми, и не нанимали себе работников из их числа. И почти не разговаривали с местными, если только последние не навязывались на разговор сами. И менее всего они были склоны разговаривать о своей работе на речках. Обычно, они, груженные своим скарбом и оборудованием, на двух бортовых ГАЗах, покидали здешние места незадолго до первых морозов. И прибывали обратно, как перелетные птицы, где-то в начале апреля, привозя свою всякую всячину обратно. В совхозе «Светлый путь», они появлялись примерно три раза за полевой сезон, на своем древнем ГАЗике — просто прикупить продовольственные запасы и другие необходимые вещи.
В этот полевой сезон, кроме оборудования и других нужных вещей, они привезли с собой женщину. По слухам — бичевку. Подобрали, мол, на каком-то вокзале. Кто-то говорил даже, что она отмотала свой срок где-то в местных женских лагерях, а теперь работала у них. За деньги ли, или просто за еду, кров да мужскую ласку — кто его знает… Наверняка и спала с геологами — не дети ведь, понять можно. И их, и ее.
Точно. Она это. Пару раз, когда подворачивался транспорт, и было время, ему приходилось раза два — три посещать лагерь геологов, золото — золотом, а речки беречь нужно. Иван был в их лагере. Несколько палаток разбросанных по территории бывшего карьера. Мужики были вежливы и беспрекословно показывали все, что он им велел показать. По части рыбохраны конечно. После проверок, они усаживали его за свой стол в лагере и угощали тем, что бог послал. Вот тогда-то он и встретил эту женщину в первый раз. Она обслуживала хозяев и гостя, носила еду, уносила пустые тарелки, мыла их и попутно занималась еще какой-то хозяйственной мелочью. Одним словом полностью подчинялась командам мужчин и при том, старалась быть как можно более незаметной, как мышь. Пока мужчины степенно разговаривали после сытного обеда, она тихо и деловито переключалась на другие свои обязанности. Мыла в большой бадье их белье, тут же успевала принести закипевший чайник и сладкое к чаю, унести тарелки, быстро помыть их — пары глаз не хватало, чтобы уследить за ее активностью. И все делала молча. Она не зря ела свой хлеб у старателей. Внешне, в ней не было ничего особого. Так себе — баба да баба. Просто черты лица чуть тоньше, чем у местных красавиц. Да кость уж больно узкая и мяса на ней не много — как геологи то с ней спят?! Темные волосы. Длинный нос, сероватые глаза. Если что-то говорила, то едва слышно.
Никто кроме самих геологов не знал, как ее зовут, сколько ей лет. Для всех местных кто ее видел, она была просто бичевка. И еще меньше кто-либо знал о ее прошлом. При всех его визитах в лагерь, она на него даже и не посмотрела, а в те редкие моменты, когда ему приходилось с ней разговаривать, выражение ее лица было каким-то отсутствующим.
Понемногу, его чувства, страхи и ощущения слегка улеглись, он подполз к ней и вдруг стал припоминать ее. Она воскресала в его памяти медленно и смутно, какими-то мимолетными отрывками, но, в конце концов, он вспомнил ее.
Примерно десять километров, на северо-восток от Козлиной опушки, было место называемое Карьер номер 3. От него строго на юг шла лесная дорога на Тимофеев курган, а оттуда на совхоз вел полу разбитый грейдер. Когда-то, еще лет пятнадцать тому назад на карьере добывали золото. Не самый большой был рудник, всего-то один карьер, хоть и номер третий. Когда золото истощилось, рудник прикрыли, и его участок стал полностью безлюдным местом — лишь пара жилых бараков, сбитых из досок, с разбитыми окнами и сорванными дверями и в которых гулял лишь ветер, пустые гаражи и складские помещения, пустой, без золота карьер, поросшие травой и молодыми березками хвосты — вот все что осталось от золоторудного участка. Так бы он и сгнил бы на корню, но года четыре тому назад, на рудник прибыла команда геологов. Те мужики были все как на подбор: плечистые, высокие, поговаривали, что аж из Москвы они, а еще поговаривали, что артельные они, не государственные. Они вели разведку на самородное золото в речках — искали россыпи, отходящие от карьера. Что-то намыли — во всяком случае, приезжали каждое лето. С собой они привезли нехитрое оборудование — проходнушки, лотки, бутары. Разную мелочь. Они разбили лагерь прямо на территории бывшего карьера, среди заброшенных, гниющих бараков. Они вели уединенную от всех жизнь, не общались с местными людьми, и не нанимали себе работников из их числа. И почти не разговаривали с местными, если только последние не навязывались на разговор сами. И менее всего они были склоны разговаривать о своей работе на речках. Обычно, они, груженные своим скарбом и оборудованием, на двух бортовых ГАЗах, покидали здешние места незадолго до первых морозов. И прибывали обратно, как перелетные птицы, где-то в начале апреля, привозя свою всякую всячину обратно. В совхозе «Светлый путь», они появлялись примерно три раза за полевой сезон, на своем древнем ГАЗике — просто прикупить продовольственные запасы и другие необходимые вещи.
В этот полевой сезон, кроме оборудования и других нужных вещей, они привезли с собой женщину. По слухам — бичевку. Подобрали, мол, на каком-то вокзале. Кто-то говорил даже, что она отмотала свой срок где-то в местных женских лагерях, а теперь работала у них. За деньги ли, или просто за еду, кров да мужскую ласку — кто его знает… Наверняка и спала с геологами — не дети ведь, понять можно. И их, и ее.
Точно. Она это. Пару раз, когда подворачивался транспорт, и было время, ему приходилось раза два — три посещать лагерь геологов, золото — золотом, а речки беречь нужно. Иван был в их лагере. Несколько палаток разбросанных по территории бывшего карьера. Мужики были вежливы и беспрекословно показывали все, что он им велел показать. По части рыбохраны конечно. После проверок, они усаживали его за свой стол в лагере и угощали тем, что бог послал. Вот тогда-то он и встретил эту женщину в первый раз. Она обслуживала хозяев и гостя, носила еду, уносила пустые тарелки, мыла их и попутно занималась еще какой-то хозяйственной мелочью. Одним словом полностью подчинялась командам мужчин и при том, старалась быть как можно более незаметной, как мышь. Пока мужчины степенно разговаривали после сытного обеда, она тихо и деловито переключалась на другие свои обязанности. Мыла в большой бадье их белье, тут же успевала принести закипевший чайник и сладкое к чаю, унести тарелки, быстро помыть их — пары глаз не хватало, чтобы уследить за ее активностью. И все делала молча. Она не зря ела свой хлеб у старателей. Внешне, в ней не было ничего особого. Так себе — баба да баба. Просто черты лица чуть тоньше, чем у местных красавиц. Да кость уж больно узкая и мяса на ней не много — как геологи то с ней спят?! Темные волосы. Длинный нос, сероватые глаза. Если что-то говорила, то едва слышно.
Никто кроме самих геологов не знал, как ее зовут, сколько ей лет. Для всех местных кто ее видел, она была просто бичевка. И еще меньше кто-либо знал о ее прошлом. При всех его визитах в лагерь, она на него даже и не посмотрела, а в те редкие моменты, когда ему приходилось с ней разговаривать, выражение ее лица было каким-то отсутствующим.
Страница
9 из 39
9 из 39
