Глиняный Орфей

Дочерей своих выращивали как скотину, а потом с ними же и сходились, а потомство от того нечистого союза, если оказывалось мужеска пола, то частью отдавали на прокормление Защитнику, а другой, очень малою, воспитывали как наследников, с малолетства приучая к чудовищным обычаям своим. Грехи же замаливали в беспрерывных самоистязаниях, коим предавались с поистине дьявольским самозабвением, превращая их в какой-то новый, омерзительный вид сладострастия. И воистину, начинаю я думать, что нет Господу нашему дела до созданий этих глиняных и потомков их, ибо иначе возопили бы деяния греховные места сего пуще содомовых, и низринул бы Владыка гнев свой на нечистое место сие, и покарал бы карою страшной, и обратил в пепел и дым, и развеял бы пепел по миру, дабы даже памяти не оставить о сих непристойностях, в довершение всех мерзостей Его именем и в Его славу творившихся! Или нет — пусть расскажет всем, пусть все видят, как Диавол силою ложной необходимости любое благое начинание превратит в нечто совершенно противоположное, в гнусное издевательство над природой человеческой! Ибо — истину реку — нет и не будет и не может быть благих дел, совершаемых чрез преступление святых заповедей Господних! А если поначалу кажется иначе, так то есть наущение диаволово, призванное нас, грешных, спутать и рассеять, и сбить с пути истинного, и превратить замыслы наши в прах и в нечистоты и в надругательство надо славой Господней!»»

Пока Учитель говорил все это, Альдо постепенно бледнел, губы начали дрожать. Наконец, он прервал очередную тираду голосом, полным сдерживаемого негодования:

— Ты ЛЖЕШЬ, старик. У нас не было выбора. Предложение Защитника — либо смерть. Ты желаешь нам смерти?

В тоне Учителя читалось презрение:

— Я не желаю смерти вашим детям.

— Это ложная доброта, — парировал Альдо. — Идет война, а на войне единственный закон — выживание и победа. Да и Бог это понимает — разве не приказывал он евреям вырезать одно племя за другим, не считаясь с собственными заповедями?

— А разве так следует обращаться с собственными… э, следует их называть женами? это бог вам приказал?

— В доведенном до животного состоянии женщинам проще расставаться со своими детьми.

— Достойный силлогизм, нечего сказать.

— Мы чувствуем свою вину. И каждодневно пытаемся искупить грехи. Недавно мы ввели в строй два новых искупительных зала с истязательными снарядами особой конструкции. Один из них позволяет…

— Господи, спаси мя от этого безумия! — вскричал Учитель. — Да спросите вы любого человека, хоть этого новоприбывшего. Простите, уважаемый, вы не рассудите наш спор?

Эрд Айнес поднял глаза. Погруженный в собственные мысли, он едва следил за перепалкой. Теперь, когда к нему обратились, он задумчиво произнес:

— Боюсь, что в данный момент меня волнует другое. Я вот все думаю: я… я -потомок лема?

Учитель с видимым сочувствием посмотрел на него и промолвил:

— Да. Я полагаю, да. Тут мы подходим к истории с Хаомом Свадигером, и я…

— Подождите, — перебил старика Эрд Айнес. — Ради бога, не воспримите это как оскорбление, но от вашей манеры выражаться у меня уже голова разболелась.

Учитель принял виноватый вид:

— И не у вас одного. Но что я могу поделать? Виной тому мое старомодное воспитание. Стоит вымолвить три-четыре фразы подряд — и пошло-поехало, не могу уже себя контролировать.

— Знаете что, у меня такое чувство, что я уже обо всем догадался.

— Неужели? — вполне искренне удивился старик.

— Информации было предостаточно. Давайте я буду говорить, а вы поправляйте, если что не так.

— Принято.

Старик сел и сложил руки, приготовившись внимательно слушать.

Эрд Айнес начал:

— Итак, часть лемов уплыла с Острова, а с ними — и часть столь драгоценной для Сестер информации. Правильно ли я понимаю, что от лема эта информация каким-то невероятным, возможно, генетическим образом переходит к его потомкам?

Учитель кивнул:

— Я не понимаю значения слова «»генетический»». В остальном вы правы.

— А прав ли я, утверждая, что вне Острова Сестры не обладают большой силой?

— Верно. За исключением навечно связанных со Стражем эмигрантов никто вне Острова не подчиняется Сестрам, но Страж всегда действует в рамках Договора и не будет управлять людьми, как куклами на веревочках.

— Следовательно, потомков лемов надо как-то выманить обратно. И вот тут появляется Хаом Свадигер. Интересно, он был лем или держатель?

— Лем. Лучшее творение Скульптора. Очень способное создание. Чтобы подготовить его к жизни вне Острова, и был избран ваш покорный слуга. Это случилось в конце восемнадцатого века. Меня затянули в эту дьявольскую игру обещанием бессмертия и свободы передвижения — в пределах Острова, конечно. О, да будет…

— Вы же обещали не переходить на свою обычную манеру!