Глиняный Орфей

Та ли эта смерть, которую нужно принимать спокойно — как никогда раньше?

И Эрд Айнес воздел кулаки к черному и наполненному дымом небу, и слова проклятия сами собой стали сходить с его губ. Он готов был взорваться от ненависти, он готов был сразиться с Дьяволом немедленно и задушить его голыми руками.

Но он увидел странный блеск в уголке глаза Старшей Сестры — и замолк на первом же слове, оторопев от неожиданности.

То была слеза.

Она вытекала из ее единственного глаза и медленно текла вниз по бледной, иссушенной немыслимым страданием коже. Капелька воды блестела в бешеном сиянии Глаза и лучилась каким-то добрым, вызывающе добрым по отношению к окружающему ее ужасу светом.

Тогда ярость Эрда Айнеса исчезла, и он вспомнил последние слова Сестры:

«Я еще поплачу над твоей могилой, Глиняный Орфей».

Сквозь пытку и боль, преодолевая гордость и презрение к низшему существу, она нашла в себе силы предупредить его единственным возможным еще для нее способом. Она просто заплакала.

А он засмеялся, как безумный — здесь, на вершине пропитанной кровью башни, в городе, которым царствует Дьявол.

Он засмеялся, а потом, откашлявшись, проговорил в пустоту:

— А неплохой спектакль Ты для меня устроил. Хотел выудить песню ненависти, да? Не получится. Сам дописывай свою кровавую поэму. Я тут перед тобой Иеремию разыгрывать не собираюсь. Так что пока, приятель — до следующего раза. Тебе со мной еще долго придется мучиться.

Эрд Айнес плюнул и побежал вниз по ступенькам, насвистывая что-то веселое. Он почти не заметил холодную черную тень, притаившуюся за постаментом Глаза.

Тень была неподвижна, спокойна и очень терпелива. Человек еще устанет, постареет и ожесточится. Тень подождет — у нее впереди целая вечность. Так что до следующего раза, глиняная игрушка. До скорого свидания.

— Самая пора уезжать, — решительно произнес Эрд Айнес.

Любопытствующий кивнул.

— Вполне разумно. Я тоже не переношу вонь. Ничего, если составлю тебе компанию?

— Пожалуйста. Но только моя лодка не выдержит веса всех твоих пожиток.

— Да и черт с ними. Я их у священника оставил — пусть приглядит пока. Все равно рыбацкие лодки не вызывают у меня доверия. Потом пришлю сюда за вещами какое-нибудь судно посолидней.

— Так что, отправляемся прямо сейчас?

— Почему бы и нет? Тебе здесь понравилось, что ли?

— Но надо хотя бы попрощаться.

— С кем? Учитель беспрерывно молится, а Альдо заперся в истязательной комнате. Обоих совершенно невозможно оторвать от любимого занятия.

— Я все же попытаюсь.

Но Любопытствующий оказался прав. Падший лем и разжалованный держатель оба были настолько потрясены случившимся, что едва прореагировали на известие об отъезде гостей. Альдо вообще отказался отпирать дверь, а Учитель прервался на секунду, кивнул, моргнул, проговорил: «С Богом. Нечего вам здесь делать», — и опять принялся перебирать свои четки.

Они вышли из Дальних Пещер, молчаливые и грустные. Страж был на месте, огромное каменное изваяние лишь еле-еле вырисовывалось в окружающей тьме.

— Зачем он остался? — спросил Эрд Айнес у шедшего рядом Любопытствующего.

— А кто его, Стража, разберет. Можешь сам спросить, если так уж интересно.

— Что с другими держателями?

— Разные слухи ходят. Облачный Воин погиб, Скульптор оказался предателем, как и Мастер Иллюзий. Хранитель Ворот куда-то пропал. Строитель, говорят, с ума сошел.

— Это еще почему?

Любопытствующий пожал плечами.

— Наверное, новый хозяин не понравился.

Они подходили к церкви. Падре Жозе, видимо, увидел их в окно и теперь выходил навстречу.

— Мы уезжаем, — произнес Эрд Айнес после взаимного приветствия.

— Что ж, в добрый путь — и да хранит вас Господь.

— А вы как теперь жить-то будете?

— Так же как обычно. Песня еще далеко не окончена, и история Острова — тоже. Покров иллюзии скрывает Город по-прежнему, а рыбе в море все равно, кто правит на суше.

— Но Дьявол может просто уничтожить вас.

Священник покачал головой.

— Нет. Теперь у нас есть Страж.

— Страж? Зачем ему защищать вас?

— Ворота разрушены, и он не в состоянии вернуться в свой родной мир. Теперь его родина здесь, вместе с нами — людьми, которых он поклялся защищать. Странно, все это время мы думали о Страже как о какой-то чуждой и зловредной силе. А ведь он веками жил нашими радостями и бедами, проникая в самые сокровенные наши мысли. Видимо, теперь он не может не испытывать нечто вроде сочувствия к нам — на свой лад, конечно.

Любопытствующий недоверчиво хмыкнул:

— Признаться, я очень сомневаюсь в добрых намерениях Стража. Уж больно все это напоминает историю про лемов и Защитника.