Добавить в моё избранное
127 мин, 6 сек 11671
Плесени нет, и на том спасибо. Может, в кладовке есть бензин? И зажигалка? Кашель все-таки вырвался на волю, сгибая пополам тело, отчего какао из дрогнувшей руки брызнуло сухой коричневой струей.
Девушка оперлась на стол. По щекам от натуги бежали слезы, тупая боль сдавила грудь изнутри. Рассыпанное какао разлеталось от кашля по комнате.
Судорожно отдышавшись полувсхлипами-полустонами и умоляя горло не першить, Лили взяла фонарь и направилась в кладовую. И ура! Добычей стали спички и зеленая бутылочка с надписью «Ацетон».
Сначала девушка хотела просто налить его в чашку и поджечь, но вскоре сообразила, что глупо было бы не развести нормальный костер. Следующий рейд в кладовую принес ей несколько досок и металлический поддон от больших консервов с надписью «Сельдь». Там лежали разнокалиберные винты и гайки, но Лили беззастенчиво вывалила их на пол. Делая это, она не могла отделаться от мысли, насколько страшно шуметь в таком месте.
Поддон Лили поставила на середину комнаты. Выдрала с десяток страниц из первой попавшейся книги (Ф. Шиллер, прости, Господи) и положила внутрь. Сверху домиком воздвиглись наломанные куски дерева.
Спички, на счастье, оказались вполне годными. Девушка подожгла один из листов внизу и, морщась от едкого запаха, полила конструкцию ацетоном.
Бумага быстро занялась, доски же поначалу отказывались даваться пламени, лишь чадили белесым дымом.
— Чееерт! — Лили вовремя опомнилась и бросилась к окну. Наполнившая комнату гарь повалила в приоткрытую створку.
«Наверное, меня сейчас легко заметить», — со смесью страха и надежды подумала девушка.
Доски между тем начали медленно гореть, наполняя комнату настоящим жаром. Лили вспотела и, вспоминая советы бабушки, надела свитер, который еще с зимы болтался без дела в рюкзаке, завернулась плотнее в плащ.
Греть какао, держа пассатижами фарфоровую чашку, было странновато, да и сама посудина вскоре окуталась сажей… Но вкус по-настоящему огненного напитка это не испортило.
Яростные жадные глотки — Лили почти физически чувствовала, как кровь согревается и быстрее мчится по сосудам. Очень кстати пришелся вечно таскаемый с собой рафинад.
Вместе с теплом вернулся голод. Живот буквально прилип к позвоночнику, и, казалось, внутри поселилась какая-то тянущая пустота. Сколько она не ела? Два дня? Нужно срочно найти нормальную пищу. Хоть что-нибудь. Наверняка, в складе или магазине должны быть запасы. Консервы…
«Лили, дура! У тебя же термос есть!»
Девушка опорожнила его и засыпала внутрь весь порошок из упаковки. Затем начала греть воду в чашках и наливать в термос. Нехитрая процедура стоила жизни одной импровизированной кастрюльке и ознаменовалась ожогом на пальце, но зато у нее появились резервы взаправдашнего горячего какао.
Лили вспотела от жара костра, вконец расслабилась и стала осматривать полки с книгами. Томики были старые — пятидесятых-шестидесятых годов. Анатоль Франс, Паустовский, «ЖЗЛ»… Она вела пальцем по корешкам, шевеля губами. Газета? Девушка посмотрела на лежащую сверху бумагу с мелким шрифтом. Пожелтевшие от времени страницы пахли приторно-сладко.
— Апчхи! — не выдержала девушка и чихнула. Нос был по-прежнему заложен, но температура явно спала.
«Перворечинская Правда».
«Так вот как он называется! Перворечинск».
Лили с жадностью начала вчитываться в буковки. 11 декабря 1967 года город буквально кипел жизнью. Точнее, научными исследованиями — большинство статей посвящалось заседаниям, опытам и прочим деталям будней работников местного НИИ.
Еще одна часть публикации рассказывала о Таламской Елизавете Петровне, 1924 года рождения, которая уже ни много ни мало двадцать лет жизни посвятила работе на заводе полупроводниковых материалов.
На последней странице шли новости спорта и метеосводка — о превышении нормы месячных осадков снега.
— Что же с вами со всеми случилось, — прошептала Лили, сложила газету и вернула ее на полку. Может неудачный опыт ученых, уничтоживший все живое? Или тяжелая зима?
Пламя начало затухать. Девушка принесла из кладовки еще несколько досок и, поломав, подбросила в костер.
«Люди даже в чистилище способны сотворить уютное жилье, — усмехнулась она. — Пережить огонь, воду и медные трубы. Только ради чего? Ради того, что было когда-то? Тешить и лелеять нам одним нужные воспоминания»…
Вся минувшая жизнь, которую оставила Лили за гранью двух этих дней, сейчас казалась ей ненастоящей, выдуманной — фальшиво-картонные города, автобусы, люди, родители.
«Папа и мама, наверное, волнуются»…
Все это было далеко и давно. Как нарезка картинок в фильме, призванная кратко рассказать предысторию.
Реальными были только лес, дорога и мертвый город.
Девять месяцев, шесть дней, одиннадцать часов и пятнадцать минут до начала отчуждения.
Девушка оперлась на стол. По щекам от натуги бежали слезы, тупая боль сдавила грудь изнутри. Рассыпанное какао разлеталось от кашля по комнате.
Судорожно отдышавшись полувсхлипами-полустонами и умоляя горло не першить, Лили взяла фонарь и направилась в кладовую. И ура! Добычей стали спички и зеленая бутылочка с надписью «Ацетон».
Сначала девушка хотела просто налить его в чашку и поджечь, но вскоре сообразила, что глупо было бы не развести нормальный костер. Следующий рейд в кладовую принес ей несколько досок и металлический поддон от больших консервов с надписью «Сельдь». Там лежали разнокалиберные винты и гайки, но Лили беззастенчиво вывалила их на пол. Делая это, она не могла отделаться от мысли, насколько страшно шуметь в таком месте.
Поддон Лили поставила на середину комнаты. Выдрала с десяток страниц из первой попавшейся книги (Ф. Шиллер, прости, Господи) и положила внутрь. Сверху домиком воздвиглись наломанные куски дерева.
Спички, на счастье, оказались вполне годными. Девушка подожгла один из листов внизу и, морщась от едкого запаха, полила конструкцию ацетоном.
Бумага быстро занялась, доски же поначалу отказывались даваться пламени, лишь чадили белесым дымом.
— Чееерт! — Лили вовремя опомнилась и бросилась к окну. Наполнившая комнату гарь повалила в приоткрытую створку.
«Наверное, меня сейчас легко заметить», — со смесью страха и надежды подумала девушка.
Доски между тем начали медленно гореть, наполняя комнату настоящим жаром. Лили вспотела и, вспоминая советы бабушки, надела свитер, который еще с зимы болтался без дела в рюкзаке, завернулась плотнее в плащ.
Греть какао, держа пассатижами фарфоровую чашку, было странновато, да и сама посудина вскоре окуталась сажей… Но вкус по-настоящему огненного напитка это не испортило.
Яростные жадные глотки — Лили почти физически чувствовала, как кровь согревается и быстрее мчится по сосудам. Очень кстати пришелся вечно таскаемый с собой рафинад.
Вместе с теплом вернулся голод. Живот буквально прилип к позвоночнику, и, казалось, внутри поселилась какая-то тянущая пустота. Сколько она не ела? Два дня? Нужно срочно найти нормальную пищу. Хоть что-нибудь. Наверняка, в складе или магазине должны быть запасы. Консервы…
«Лили, дура! У тебя же термос есть!»
Девушка опорожнила его и засыпала внутрь весь порошок из упаковки. Затем начала греть воду в чашках и наливать в термос. Нехитрая процедура стоила жизни одной импровизированной кастрюльке и ознаменовалась ожогом на пальце, но зато у нее появились резервы взаправдашнего горячего какао.
Лили вспотела от жара костра, вконец расслабилась и стала осматривать полки с книгами. Томики были старые — пятидесятых-шестидесятых годов. Анатоль Франс, Паустовский, «ЖЗЛ»… Она вела пальцем по корешкам, шевеля губами. Газета? Девушка посмотрела на лежащую сверху бумагу с мелким шрифтом. Пожелтевшие от времени страницы пахли приторно-сладко.
— Апчхи! — не выдержала девушка и чихнула. Нос был по-прежнему заложен, но температура явно спала.
«Перворечинская Правда».
«Так вот как он называется! Перворечинск».
Лили с жадностью начала вчитываться в буковки. 11 декабря 1967 года город буквально кипел жизнью. Точнее, научными исследованиями — большинство статей посвящалось заседаниям, опытам и прочим деталям будней работников местного НИИ.
Еще одна часть публикации рассказывала о Таламской Елизавете Петровне, 1924 года рождения, которая уже ни много ни мало двадцать лет жизни посвятила работе на заводе полупроводниковых материалов.
На последней странице шли новости спорта и метеосводка — о превышении нормы месячных осадков снега.
— Что же с вами со всеми случилось, — прошептала Лили, сложила газету и вернула ее на полку. Может неудачный опыт ученых, уничтоживший все живое? Или тяжелая зима?
Пламя начало затухать. Девушка принесла из кладовки еще несколько досок и, поломав, подбросила в костер.
«Люди даже в чистилище способны сотворить уютное жилье, — усмехнулась она. — Пережить огонь, воду и медные трубы. Только ради чего? Ради того, что было когда-то? Тешить и лелеять нам одним нужные воспоминания»…
Вся минувшая жизнь, которую оставила Лили за гранью двух этих дней, сейчас казалась ей ненастоящей, выдуманной — фальшиво-картонные города, автобусы, люди, родители.
«Папа и мама, наверное, волнуются»…
Все это было далеко и давно. Как нарезка картинок в фильме, призванная кратко рассказать предысторию.
Реальными были только лес, дорога и мертвый город.
Девять месяцев, шесть дней, одиннадцать часов и пятнадцать минут до начала отчуждения.
Страница
15 из 38
15 из 38
