Добавить в моё избранное
127 мин, 6 сек 11690
Раньше это не особо помогало. Теперь же Раиса Петровна сказала, что им привезут новое лекарство. Оно используется для лечения психологических расстройств у солдат. Мне нравится думать, что я пришел с войны, и у меня психологическая травма. Это похоже на книги. Я люблю книги.
20 октября 1967 года
Сегодня я первый раз выпил это лекарство. Оно было белое и безвкусное. Я запил его стаканом холодной воды. Медсестра потрепала меня по голове и сказала, что я хороший мальчик.
27 октября 1967 года
Я стал узнавать себя в зеркале. Но мне не нравится, как я выгляжу. У меня пропала тревога. Раиса Петровна сказала, что это хороший знак.
Вот только голова не проходит. Она все еще раздвоенная и мешается, это очень мучает меня. Когда никто не видит, я заматываю ее веревкой, чтобы края срослись.
5 ноября 1967 года
Есть одна девочка. Рина Сергеева. Ей тоже пятнадцать, как и мне. Я думаю, она мне нравится. По крайне мере, это похоже на то, что пишут в книжках. Я часто думаю о ней, мне хочется к ней прикоснуться, мне хочется с ней говорить. Я не знаю, о чем только, и боюсь, ей не понравится, что у меня раздвоенная голова.
Недавно я встретился с Риной в коридоре. Она спросила меня, где Раиса Петровна. Я почувствовал, что краснею и не могу вымолвить ни слова. Я убежал.
Мне стало легче ходить. Мне надо меньше думать, куда идти и как идти. Мне очень нравится так ходить и не думать.
17 ноября 1967 года
Со мной что-то не то. Я перестал грустить и мучаться из-за своего состояния. Я стал часто смеяться, играть на улице.
Я заболел?»
Здесь почерк разительно менялся — становился крупным, размашистым. Куда-то исчезали все эти завитушки и хвостики.
«3 декабря 1967 года
Почти месяц я не вспоминаю о том кошмаре, что преследовал меня. Я словно проснулся. Голова теперь у меня нормальная, как у всех. Я хочу прыгать и кричать от радости.
Я запутался. Это лекарство так на меня действует?
Зато я поговорил с Риной. Это был очень короткий разговор:
— Ты не знаешь, что сегодня на обед? — запинаясь, спросил я.
— Нет, — ответила она.
Я очень горжусь собой.
Сегодня я хожу и стараюсь придумать, что еще у нее спросить. Сколько времени? Холодно ли на улице? Я хочу опять с ней поговорить.
10 декабря 1967 года
Я не понимаю, как я мог раньше жить в том сумрачном мире. Как я мог забывать такие простые вещи, как шаги, или думать, что у меня двойная голова?
Раиса Петровна и другие воспитатели говорят, что гордятся мной. Они такие хорошие.
Сегодня я подарил Рине журавлика. Я сделал его из фиолетовой бумаги. Честно говоря, сам я его ей не подарил, а оставил под дверью комнаты. Но приложил записку, что это ей. Теперь надо собраться и спросить, понравился ли он. Мне немного страшно, но очень приятно от этого страха. Совсем не так, как раньше.
21 декабря 1967 года
Мы весь день гуляли. Лепили снеговика, болтали. Она призналась, что перестала меня бояться. Раньше она страшилась меня — слухи о моей болезни ходили по всему интернату. Но теперь она видит, что я стал другим.
Кажется, я счастлив? Я не знаю, может ли бы лучше, чем сейчас? Подставлять лицо мягкому падающему снегу и слышать ее смех. Касаться случайно плечом в коридоре. У нее такое теплое плечо.
Я почти не вспоминаю о прошлых кошмарах. Стал другой человек. И даже внешне что-то изменилось. Так все говорят.
26 декабря 1967 года
Раиса Петровна сказала, что из-за аварии на железной дороге у них перебои с поставками лекарств. Я должен контролировать себя.
Мне страшно. Очень страшно. Я боюсь, что тот, прошлый я, вернется.
5 января 1967 года
Я чувствую, что оно возвращается. Это тошнотворное чувство. Будто что-то темное и густое, как смола заливается мне в уши, рот, ноздри. Я захлебываюсь этим. Почти физически захлебываюсь.
8 января 1967 года
Вчера я забыл, как дышать. Это было очень страшно. Мне приходилось постоянно напоминать себе делать вдохи, иначе я бы задохнулся.
Я пришел к Раисе Петровне и умолял дать лекарство. Иначе оно вернется, уже возвращается. Я сказал, что внутри все заполнено черной жижей. Жжет она. Жжет!
Но Раиса Петровна сказала, что надо терпеть». -
В почерке снова начали появляться завитушки, буквы мельчали и делались как печатные. -
«
11 января 1967 года
Я раньше хотел поцеловать Рину. Я так давно мечтал об этом. Прикоснуться к ее губам. Таким большим и алым.
А теперь я ничего не чувствую. У меня как будто все эмоции отняли. Я же помнил, что испытывал к Рине что-то хорошее?
Я стал меньше есть. Вижу еду, но не понимаю, зачем она, что с ней делать.
20 октября 1967 года
Сегодня я первый раз выпил это лекарство. Оно было белое и безвкусное. Я запил его стаканом холодной воды. Медсестра потрепала меня по голове и сказала, что я хороший мальчик.
27 октября 1967 года
Я стал узнавать себя в зеркале. Но мне не нравится, как я выгляжу. У меня пропала тревога. Раиса Петровна сказала, что это хороший знак.
Вот только голова не проходит. Она все еще раздвоенная и мешается, это очень мучает меня. Когда никто не видит, я заматываю ее веревкой, чтобы края срослись.
5 ноября 1967 года
Есть одна девочка. Рина Сергеева. Ей тоже пятнадцать, как и мне. Я думаю, она мне нравится. По крайне мере, это похоже на то, что пишут в книжках. Я часто думаю о ней, мне хочется к ней прикоснуться, мне хочется с ней говорить. Я не знаю, о чем только, и боюсь, ей не понравится, что у меня раздвоенная голова.
Недавно я встретился с Риной в коридоре. Она спросила меня, где Раиса Петровна. Я почувствовал, что краснею и не могу вымолвить ни слова. Я убежал.
Мне стало легче ходить. Мне надо меньше думать, куда идти и как идти. Мне очень нравится так ходить и не думать.
17 ноября 1967 года
Со мной что-то не то. Я перестал грустить и мучаться из-за своего состояния. Я стал часто смеяться, играть на улице.
Я заболел?»
Здесь почерк разительно менялся — становился крупным, размашистым. Куда-то исчезали все эти завитушки и хвостики.
«3 декабря 1967 года
Почти месяц я не вспоминаю о том кошмаре, что преследовал меня. Я словно проснулся. Голова теперь у меня нормальная, как у всех. Я хочу прыгать и кричать от радости.
Я запутался. Это лекарство так на меня действует?
Зато я поговорил с Риной. Это был очень короткий разговор:
— Ты не знаешь, что сегодня на обед? — запинаясь, спросил я.
— Нет, — ответила она.
Я очень горжусь собой.
Сегодня я хожу и стараюсь придумать, что еще у нее спросить. Сколько времени? Холодно ли на улице? Я хочу опять с ней поговорить.
10 декабря 1967 года
Я не понимаю, как я мог раньше жить в том сумрачном мире. Как я мог забывать такие простые вещи, как шаги, или думать, что у меня двойная голова?
Раиса Петровна и другие воспитатели говорят, что гордятся мной. Они такие хорошие.
Сегодня я подарил Рине журавлика. Я сделал его из фиолетовой бумаги. Честно говоря, сам я его ей не подарил, а оставил под дверью комнаты. Но приложил записку, что это ей. Теперь надо собраться и спросить, понравился ли он. Мне немного страшно, но очень приятно от этого страха. Совсем не так, как раньше.
21 декабря 1967 года
Мы весь день гуляли. Лепили снеговика, болтали. Она призналась, что перестала меня бояться. Раньше она страшилась меня — слухи о моей болезни ходили по всему интернату. Но теперь она видит, что я стал другим.
Кажется, я счастлив? Я не знаю, может ли бы лучше, чем сейчас? Подставлять лицо мягкому падающему снегу и слышать ее смех. Касаться случайно плечом в коридоре. У нее такое теплое плечо.
Я почти не вспоминаю о прошлых кошмарах. Стал другой человек. И даже внешне что-то изменилось. Так все говорят.
26 декабря 1967 года
Раиса Петровна сказала, что из-за аварии на железной дороге у них перебои с поставками лекарств. Я должен контролировать себя.
Мне страшно. Очень страшно. Я боюсь, что тот, прошлый я, вернется.
5 января 1967 года
Я чувствую, что оно возвращается. Это тошнотворное чувство. Будто что-то темное и густое, как смола заливается мне в уши, рот, ноздри. Я захлебываюсь этим. Почти физически захлебываюсь.
8 января 1967 года
Вчера я забыл, как дышать. Это было очень страшно. Мне приходилось постоянно напоминать себе делать вдохи, иначе я бы задохнулся.
Я пришел к Раисе Петровне и умолял дать лекарство. Иначе оно вернется, уже возвращается. Я сказал, что внутри все заполнено черной жижей. Жжет она. Жжет!
Но Раиса Петровна сказала, что надо терпеть». -
В почерке снова начали появляться завитушки, буквы мельчали и делались как печатные. -
«
11 января 1967 года
Я раньше хотел поцеловать Рину. Я так давно мечтал об этом. Прикоснуться к ее губам. Таким большим и алым.
А теперь я ничего не чувствую. У меня как будто все эмоции отняли. Я же помнил, что испытывал к Рине что-то хорошее?
Я стал меньше есть. Вижу еду, но не понимаю, зачем она, что с ней делать.
Страница
34 из 38
34 из 38
