Добавить в моё избранное
127 мин, 6 сек 11664
Но прошло время, и, как ни странно, рвотные позывы поутихли.
«Нужно передохнуть».
Лили потянулась в тень деревьев — села на рюкзак у ели, обессилено ткнулась затылком в шершавый, благоухающий хвоей ствол и зажмурилась.
В наступившей темноте возникали из ниоткуда, кружились в исступленной пляске и медленно угасали смутно различимые образы: лес, дорога…
Два года, два месяца, четыре дня, тринадцать часов и шесть минут до начала отчуждения.
Безумие за окнами кафе не утихает. Сквозь умываемое потоками стекло Кира видит неясные очертания бегущего человека. Ноги его загребают волны несущейся по мостовой воды, вздымают вверх фонтаны брызг. Над головой несчастный держит чемодан — какое-никакое, но спасение от дождя.
Дребезжит колокольчик, с улицы тянет холодом и свежестью. И ревет прорванной водопроводной трубой беснующаяся стихия.
Кира оборачивается на звуки. В дверях стоит насквозь промокший субъект в официальном костюме. Он напоминает ей того пряничного человечка из сказки, который неизменно попадает в передряги. Разве что не вопит: «О нет! Я таю!».
Мужчина никак не может прийти в себя после светопреставления на улице и все пытается вытереть лицо. А вода продолжает стекать с одежды, собирается в лужу под лакированными черными туфлями. Курносая официантка смеется и цокает ботинками, устремляясь к нему.
— Давайте я вас посажу, — делает она жест в сторону свободного столика подле Киры и Лили и подталкивает входную дверь, чтобы она быстрее затворилась. — Принести вам чего-нибудь горячего?
— У вас есть чай? — мужчина (точнее парень лет двадцати пяти-тридцати) погружается за столик и никак не может определиться, куда деть чемодан. То он ставит его вертикально на колени, то на бок кладет.
— Да, конечно. Вот меню, если захотите что-то еще, — приветливо улыбается официантка и стучит копытцами (Кира уже не сомневается, что это именно копыта) к кассе. Многострадальный чемодан тем временем кочует сначала на столик (горизонтально), затем на дремлющий рядом стул (вертикально).
Наконец человек и саквояж приходят к соглашению, что лежать последний будет плашмя на сиденье. Парень поднимается, чтобы повесить плащ — тот своим видом вызывает в памяти невыжатую половую тряпку… И двигает локтем поднос приближающейся сзади курносой чертовки. Чашка чая, до этого мирно почующая на подносе, делает антраша и опрокидывается, куда бы вы думали… Конечно, на Лили!
Смесь удивленно-возмущенно-смеющихся лиц навеки застывает в последнем кадре.
Солнце переместилось правее и просвечивало сквозь лапы ели.
Возвращаться в реальность не хотелось. Лили свернулась калачиком и пыталась обнять себя во сне.
«Замерзла. Даже прикрыться нечем.
Может встать и набрать веток?
Нет, все равно я потеряла зажигалку. Надо отдохнуть»…
Где-то на грани сознания возникла сосущая тоска по прошлой жизни.
Сон, вопреки ожиданиям, не принес облегчения. Первое, что ощутила пробуждающаяся Лили, была саднящая боль в горле. Во всем теле чувствовалась разбитость, и невыносимо хотелось пить.
Ноги предательски дрожали, когда девушка поднялась и, шатаясь, направилась к железнодорожным путям.
Она шла уже несколько часов после привала. На потрескавшихся губах запеклась кровь, в горле першило. Беспрерывно хотелось чихать и… пить. Или хотя бы смягчить это жжение внутри. Периодически ее бил озноб.
«Слава богу, хоть тошнить перестало».
Словно ниоткуда набежали тучи, окутали небо. Потемневший лес по бокам стал внезапно чужим и пугающим, каким-то потусторонним.
«Вот почему было так душно. Скоро начнется гроза», — Лили брела, свесив голову. Мышастый гравий под ногами сливался в отвратительную каменную кашу.
«Хруп», — нога в грязных кроссовках опускается в камни.
«Хруп», — нога поднимается вверх.
«Кррр», — скрипят доски.
«Скорей бы пошел дождь», — Лили с трудом подняла взгляд к небу.
— Я больше не могу, — обессилено прошептала она и упала на колени, уперлась руками в шершавые от ржавчины рельсы. Перед глазами плясали радужные круги.
За что ей это? Девушка хотела расплакаться, но из горла вырвался только сдавленный стон. Она начала чихать, согнувшись почти до самых рельс и чувствуя глухую боль в груди.
«Нос залег. Я заболеваю»….
Лили мысленно похвалила себя за то, что постоянно таскала в рюкзаке ворох лекарств на все случаи жизни.
Антибиотик, чтобы вылечить насморк. Иммуномодулятор для усиления организма. «Сосредоточиться и не думать больше ни о чем. Ты справишься!»
Она достала таблетки и положила в рот. Пересохшее горло першило и саднило. Девушка сглотнула несколько раз, пока капсулы не попали внутрь.
«Давай еще немного, Лили, поднимемся на этот холм», — борясь со слабостью, на четвереньки встала девушка.
«Нужно передохнуть».
Лили потянулась в тень деревьев — села на рюкзак у ели, обессилено ткнулась затылком в шершавый, благоухающий хвоей ствол и зажмурилась.
В наступившей темноте возникали из ниоткуда, кружились в исступленной пляске и медленно угасали смутно различимые образы: лес, дорога…
Два года, два месяца, четыре дня, тринадцать часов и шесть минут до начала отчуждения.
Безумие за окнами кафе не утихает. Сквозь умываемое потоками стекло Кира видит неясные очертания бегущего человека. Ноги его загребают волны несущейся по мостовой воды, вздымают вверх фонтаны брызг. Над головой несчастный держит чемодан — какое-никакое, но спасение от дождя.
Дребезжит колокольчик, с улицы тянет холодом и свежестью. И ревет прорванной водопроводной трубой беснующаяся стихия.
Кира оборачивается на звуки. В дверях стоит насквозь промокший субъект в официальном костюме. Он напоминает ей того пряничного человечка из сказки, который неизменно попадает в передряги. Разве что не вопит: «О нет! Я таю!».
Мужчина никак не может прийти в себя после светопреставления на улице и все пытается вытереть лицо. А вода продолжает стекать с одежды, собирается в лужу под лакированными черными туфлями. Курносая официантка смеется и цокает ботинками, устремляясь к нему.
— Давайте я вас посажу, — делает она жест в сторону свободного столика подле Киры и Лили и подталкивает входную дверь, чтобы она быстрее затворилась. — Принести вам чего-нибудь горячего?
— У вас есть чай? — мужчина (точнее парень лет двадцати пяти-тридцати) погружается за столик и никак не может определиться, куда деть чемодан. То он ставит его вертикально на колени, то на бок кладет.
— Да, конечно. Вот меню, если захотите что-то еще, — приветливо улыбается официантка и стучит копытцами (Кира уже не сомневается, что это именно копыта) к кассе. Многострадальный чемодан тем временем кочует сначала на столик (горизонтально), затем на дремлющий рядом стул (вертикально).
Наконец человек и саквояж приходят к соглашению, что лежать последний будет плашмя на сиденье. Парень поднимается, чтобы повесить плащ — тот своим видом вызывает в памяти невыжатую половую тряпку… И двигает локтем поднос приближающейся сзади курносой чертовки. Чашка чая, до этого мирно почующая на подносе, делает антраша и опрокидывается, куда бы вы думали… Конечно, на Лили!
Смесь удивленно-возмущенно-смеющихся лиц навеки застывает в последнем кадре.
Солнце переместилось правее и просвечивало сквозь лапы ели.
Возвращаться в реальность не хотелось. Лили свернулась калачиком и пыталась обнять себя во сне.
«Замерзла. Даже прикрыться нечем.
Может встать и набрать веток?
Нет, все равно я потеряла зажигалку. Надо отдохнуть»…
Где-то на грани сознания возникла сосущая тоска по прошлой жизни.
Сон, вопреки ожиданиям, не принес облегчения. Первое, что ощутила пробуждающаяся Лили, была саднящая боль в горле. Во всем теле чувствовалась разбитость, и невыносимо хотелось пить.
Ноги предательски дрожали, когда девушка поднялась и, шатаясь, направилась к железнодорожным путям.
Она шла уже несколько часов после привала. На потрескавшихся губах запеклась кровь, в горле першило. Беспрерывно хотелось чихать и… пить. Или хотя бы смягчить это жжение внутри. Периодически ее бил озноб.
«Слава богу, хоть тошнить перестало».
Словно ниоткуда набежали тучи, окутали небо. Потемневший лес по бокам стал внезапно чужим и пугающим, каким-то потусторонним.
«Вот почему было так душно. Скоро начнется гроза», — Лили брела, свесив голову. Мышастый гравий под ногами сливался в отвратительную каменную кашу.
«Хруп», — нога в грязных кроссовках опускается в камни.
«Хруп», — нога поднимается вверх.
«Кррр», — скрипят доски.
«Скорей бы пошел дождь», — Лили с трудом подняла взгляд к небу.
— Я больше не могу, — обессилено прошептала она и упала на колени, уперлась руками в шершавые от ржавчины рельсы. Перед глазами плясали радужные круги.
За что ей это? Девушка хотела расплакаться, но из горла вырвался только сдавленный стон. Она начала чихать, согнувшись почти до самых рельс и чувствуя глухую боль в груди.
«Нос залег. Я заболеваю»….
Лили мысленно похвалила себя за то, что постоянно таскала в рюкзаке ворох лекарств на все случаи жизни.
Антибиотик, чтобы вылечить насморк. Иммуномодулятор для усиления организма. «Сосредоточиться и не думать больше ни о чем. Ты справишься!»
Она достала таблетки и положила в рот. Пересохшее горло першило и саднило. Девушка сглотнула несколько раз, пока капсулы не попали внутрь.
«Давай еще немного, Лили, поднимемся на этот холм», — борясь со слабостью, на четвереньки встала девушка.
Страница
9 из 38
9 из 38
