Ящерица

«Ну не все, — возразила Ярославна. — Я, допустим, не воровка». «А чем ты лучше других? — бросила вахтёрша. — Все вы одинаковые». Дальше — хуже. Во вторник опять пришла не в настроении и обозвала столпившихся у камеры студентов дебилами. При этом с нескрываемой ненавистью глядела на Ярославну.

«Это она специально, чтобы забрать у тебя энергию, — объяснила ей тётя Соня, которой девушка рассказала о ссоре с гардеробщицей. — Хочет забрать её, а всё плохое оставить тебе. Ты возьми зеркало и, когда она опять начнёт, направь на неё. Тогда всё злое к ней же и вернётся».

Сначала Ярославна отмахивалась, мол, глупости всё это. Но после того, как в среду Татьяна Владимировна пожелала ей и всем её однокурсникам, чтобы у них руки отсохли, решила попробовать. Специально для этого она сегодня и принесла зеркальце в институт.

Вахтёрша хотела было сказать ещё что-то колкое в адрес Ярославны, но та вдруг достала зеркальце и, прежде чем она успела закрыть лицо, направила прямиком на эти полные ненависти глаза. Однако через минуту с криком: «Мама!» выронила зеркальце и, забыв о сумке, сбивая с ног столпившихся студентов, бросилась наутёк. В круглой рамочке отразилась морда чилийской ящерицы.

«Егор, ответь! Пожалуйста, возьми трубку! — мысленно умоляла Ярославна, сотый раз набирая знакомый номер. — Егор, мне страшно одной!»

И снова вместо ответа — длинные гудки. Если бы хотя бы его родители были дома. Но они уехали на дачу, так же как родителя Ярославны. Она, пожалуй, отдала бы всё, лишь бы поехать с ними. Но нельзя — у неё ещё не готов реферат. И всё из-за Егора. Вернее, из-за его депрессии. Сколько же она, окаянная, будет длиться? Давно бы пора прекратить жевать сопли! Нет, всё-таки бездушие это — упрекать его. Тем более, когда сама ничего не понимаешь. Да и где ей, Ярославне, понимать, когда она, дитя счастливой семьи, знает о крупных скандалах только понаслышке. А уж развод и вовсе что-то далёкое, словно из другой галактики.

Так и не дозвонившись, девушка заперла дверь на все замки и, несмотря на изнуряющую духоту, плотно закрыла окна. Только потом, помывшись, легла спать. Чего теперь ожидать от Татьяны Владимировны, она толком не знала. Но почему-то ей казалось, что залететь в открытое окно и вспороть горло сонной жертве для неё пара пустяков.

Разбудило девушку истошное мяуканье. Сонно продрав глаза, Ярославна увидела несущуюся, как угорелую, Юльку. Янтарно-жёлтые глаза, круглые, как плошки, со страхом смотрели в сторону окна. Это она!

Не помня себя от ужаса, Ярославна стремглав подбежала к Юльке, схватила её в охапку… Чудовище тем временем чуть отлетело назад… Отсрочка! Только бы успеть до ванной!…

Как только она задвинула щеколду, из комнаты раздался звон бьющегося стекла.

«Надо было свет что ли включить», — подумала было Ярославна, прижимая к груди насмерть перепуганную Юльку.

А впрочем, может, оно и к лучшему, что не успела… Шут с ним!

За дверью вдруг послышался шелест крыльев. Видимо, ящерица отлетала, чтобы так же со всей силы налететь на дверь и разнести в прах старую деревяшку.

Дверь дрогнула, но не поддалась. Тогда ящерица снова отлетела, на этот раз, видимо, дальше прежнего. Снова бросок огромной туши, треск дерева, шум осыпающейся штукатурки. И этот жуткий, леденящий душу вой. Господи! Хоть бы до утра дожить!

Чили. Сантьяго. Сентябрь 1973 год.

— Дорогой, это ты? — послышалось из-за двери.

Значит, Кармен одна. Этот придурок Луис, видимо, пошёл на работу. Патриот недоделанный! Это, безусловно, обрадовало Энрико.

— Я, пташечка!

Щёлкнул ключ в замке, дверь со скрипом открылась — и вот перед ним полуобнажённая Кармен. Как же она была восхитительна в этом коротком халатике! А эти сверкающие чёрные глаза, а эти волосы, ниспадающие на плечи крупными локонами, эта стройная фигурка из одних изгибов!

При виде неё у Энрико закипала вся кровь. Всё в облике Кармен возбуждало нестерпимое желание.

Впрочем, сдерживаться было ни к чему. Женщина с радостным визгом бросилась ему на шею и тут же стала покрывать её поцелуями. Энрико подхватил её и, страстно впившись губами в это идеальное тело, закружил её по всей прихожей.

— Ты пришёл, Энрико? — страстно шептала Кармен. — Я думала, ты на работе?

— Я что, ненормальный что ли? В такой день! Это у Луиса мозги набекрень. Как, впрочем, у всех коммунистов.

Действительно, чтобы пойти на работу сегодня, в такой неспокойный день, когда решается судьба целой страны, нужно быть сумасшедшим. По радио поступали самые противоречивые советы. «Жители Сантьяго должны оставаться дома», — гласили радиостанции, захваченные военной хунтой. А законный президент Чили, главный сумасшедший, говорил: занимайте рабочие места, мы победим. Весьма опрометчиво так думать, когда танки уже подошли к Ла Монеде!

Но жене Энрико, разумеется, не сказал этого.