Ящерица

Но что-то не давало парню уйти просто так. Неведомая сила держала его на месте, не позволяя сдвинуться хотя бы на миллиметр. Не отпустила она его и тогда, когда незнакомка, поднявшись на третий этаж, позвонила к соседям Петра Ивановича.

Дверь, по-видимому, открыла та же соседка, с которой Антон только что разговаривал.

— Здрасте, Лидия Николаевна, а Егор дома? — услышал он.

Слышал он и то, как хозяйка квартиры измученно ответила:

— Ой, Слав, как обычно, в депрессии. Заперся у себя, ни с кем не разговаривает. А ты-то как, Слава?

— Да так себе, — был ответ.

И это «так себе» прозвучало настолько безрадостно, что Антон тут же перевёл «хоть в петлю лезь».

«Слабый мужчина, — подумал он с огорчением. — Как, должно быть, трудно девушке любить такого!»

Ему вдруг пришло в голову, что его отец, по-видимому, тоже слабый мужчина. Слабый и трусливый. Не такие ли в конце концов становятся жестокими деспотами? Не имея мужества, они пытаются заменить его грубой силой, не обладая волей, они, вместо того, чтобы бороться с жизненными трудностями, предпочитают одерживать победу над теми, кто слабее. Ведь это так легко — самоутверждаться, обижая слабую женщину…

Антон содрогнулся при мысли о том, что эту девушку, может, ожидает судьба его матери. Ему вдруг страстно захотелось уберечь, защитить её, но как? Она любит того Егора. А его, Антона, по-видимому, и знать не хочет. Станет ли она его слушать?

Сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, парень вышел из подъезда.

— Ты думаешь, я совсем того? — взгляд Петра Ивановича был таким испытующим, что Антону показалось, будто глаза сотрудника превратились в рентген и теперь ни мигая смотрят прямо ему в душу, готовые уловить каждую мысль, каждую едва зародившуюся эмоцию. Но вряд ли даже самый сильный рентген мог уловить что-либо кроме полной растерянности. Антон определённо не знал, что думать.

— Так Вы говорите, летала? — спросил он, чтобы хоть что-то сказать, не молчать, как рыба.

— Летала, ей Богу, летала! Я ж говорю — она на меня как налетит, так и с лестницы сбросила.

Пётр Иванович говорил так взволнованно, так усиленно жестикулировал, что Антон стал всерьёз беспокоиться, как бы больной не потерял сознание прямо на койке. Травма головы — это всё ж не шутка. Не шутка…

— Ты это, — заговорил Пётр Иванович уже спокойнее, — извини, что вот так подвёл вас с мамой. Я, правда, не хотел.

— Подвели?! — удивлённо воскликнул Антон. — Так говорят, когда перепутали время и место, в конце концов, забыли. Но когда попадают в реанимацию…

— Постараюсь как можно скорее выбраться, — улыбнулся больной, подняв руку, чтобы дружески похлопать молодого коллегу по плечу. — Потерпи, Антошка, вот выпишусь, обязательно познакомлюсь с твоей мамой… Ну ладно, ты беги, а то на работу опоздаешь. А дел сейчас много. Привет передавай своим.

— Обязательно передам. Ну, до завтра, Иваныч. Отдыхайте и, главное, ни о чём не волнуйтесь.

Покидал палату Антон в полном недоумении. То, что рассказал ему Пётр Иванович, не поддавалось никакому логическому объяснению. В собственном подъезде его сталкивает с лестницы гигантская ящерица, похожая на динозавра. Да ещё с невероятно злыми глазами. «Они прямо-таки светятся в темноте, — клялся Иваныч, — красные-красные». Она налетела на него, когда он только успел закрыть дверь своей квартиры. Чего она хотела? А Бог её знает.

Это можно было бы счесть плодом бурной фантазии, но Антон хорошо знал своего сотрудника. Ну, не будет Пётр Иванович рассказывать такие байки ради красного словца. Он лучше скажет некрасивую правду, мол, поскользнулся, упал. Он вообще человек честный, и даже неприятности, которых он повидал в большом количестве, не отучили его от «дурной» привычки говорить правду. А уж если он и вынужден соврать, из вежливости, например, то его руки остаются неподвижны. Он же, говоря о ящерице, был просто похож на мельницу.

Конечно, ящерица могла ему померещиться в темноте. Но случись такое, Пётр Иванович и сам бы удивился. Да и в конце концов, понял бы, что это лишь показалось. Он же так уверенно говорил об этом, что Антон, не будь это такой небылицей, поверил бы безо всяких. Но такое слишком нелепо, чтобы поверить. Ну, откуда в двадцатом веке возьмётся динозавр? Ладно бы, было это в Австралии или в джунглях Амазонии. Но чтобы в центре Тулы…

Остаётся одно — бред. А это значит, Пётр Иванович всей душой верит в том, что говорит, и очень хорошо «помнит», что именно так всё и было. Ничего он на самом деле не помнит. Но подсознание, стремясь заполнить пробел в памяти, вытолкнуло не то киношные образы, не то тайные страхи, и сложило в цельную картину. Оттого Пётр Иванович и уверен, что ящерица действительно была.

О том, чтоб он сошёл с ума, не хотелось и думать. Поэтому Антон твёрдо решил не оставлять надежду.