Зеркало отражало ужасную, неприглядную правду. Хоть в профиль, хоть в анфас, хоть обтяни майкой до сорванного дыхания… Нет, а если прижать? Нет, тогда больно.
Добавить в моё избранное
129 мин, 8 сек 8028
Часть 1. Львушка
— Лиля, все в порядке? — спросила мама.
В другой день Львушка непременно поправила бы ее — она не Лиля, а Львушка, все зовут ее так, все, даже папа Львушкой называет! — но не сегодня. Сегодня ей хотелось плакать. Сначала «красные дни», а теперь это!
— Повернись, будь добра, — мама, казалось, была готова наругаться, хоть и не пойми за что.
Львушка еще раз тоскливо смерила взглядом отражение и повернулась, медленно отпуская полу майки. Мама ахнула, прижала руки ко рту — она, чернявая и невысокая, была в такие моменты прямо образцом изумления. Львушка пошла в нее же, и ее ужасно раздражало быть такой вечно самой маленькой. Ей тринадцать с половиной, а все думают, что сестра старше! Десятилетка-то!
— Стой на месте, — мама развернулась и торопливым шагом скрылась за дверью.
Львушке не оставалось ничего иного, кроме как послушаться — может быть, мама сможет помочь с этим внезапными метаморфозами ее тела.
Мама вернулась, кажется, меньше, чем через минуту, держа в руках что-то яркое и непонятное. Она протянула это «что-то» в руки Львушке. Бюстгальтер отвратительного розового цвета с тошнотворными рюшечками по краю. Брать это в руки было страшно. Широкая мамина улыбка не придавала уверенности ни разу.
— Ну, что ты смотришь исподлобья? Надевай! — кажется, мамина улыбка стала еще шире, хотя куда уж больше. — Это такой важный момент в жизни каждой девочки!
Львушка пропускала мамины слова мимо ушей и не понимала, чему та так радуется. Собственное тело оказалось предателем, эти отростки мешали, выглядели отвратительно и не к месту, делали ее похожей на одну из тех девиц, которой она надеялась не стать никогда.
Ужасно. Просто ужасно. Командор будет… нет, вряд ли Командор что-то скажет, просто вздохнет и закатит глаза, и то если догадается, что Львушка не тянет свое почетное место Второго Стрелка.
Вот Первый Стрелок — Совка — вот он будет орать. Но он тоже пока не знает.
— Милая? — мама коснулась ее плеча, отвлекая от печальных мыслей, — если стесняешься, я выйду. Но вдруг помощь нужна?
— А можно, — Львушка зажмурилась, открыла глаза, — можно пока без этого?
— Бегать не очень удобно будет. Так-то ты маленькая еще, ничего неприличного… — мама явно растерялась, — если хочешь…
— Я подумаю. Подумаю. Да, мама, — Львушка попыталась изобразить милую улыбку, чтобы от нее отстали, и мама тихо вышла с каким-то странным, незнакомым выражением на лице.
Оставшись в одиночестве, Львушка снова посмотрела в зеркало. Как же она не замечала раньше? Ведь не могли же они вырасти за одну ночь! Она натянула майку сильнее, и, кажется, грудь стала выглядеть как прежде. Может быть, попробовать как-то скрыть их? Чтобы никто не догадался, и чтобы Командор не закатывал расстроенно глаза, а Совка не орал на нее без повода — ведь не она же виновата в том, что ее тело меняется. Она этого сама не хотела!
Нужно надеть что-нибудь совсем жесткое, чтобы прижать… Она стала перебирать вещи в шкафу, но ничего получше не находилось — свободные, но не скрывающие очертаний тела майки и футболки никак не подходили. Может быть, стоит, наоборот, попробовать что-то объемное? Чтобы не утянуть, а спрятать? Но таких вещей тоже не было. Разве что… На последний день рождения мама подарила ей сарафан. Львушка тогда не понимала — как это вообще носить и зачем, но сейчас, сейчас это могло оказаться выходом.
Львушка подвинула стул к шкафу, чтобы дотянуться до верхней полки, где — до сих пор в оберточной бумаге — лежал злополучный сарафан, из-за которого они с мамой серьезно поругались.
Противный девчачий (персиковый, как сказала мама) цвет, легкая ткань и оборки не вызывали доверия. Но это всяко лучше, чем получить выговор от Командора. Львушка, скорчив зеркалу гримасу, натянула сарафан. Тот был свободным и коротким — разбитые в недавней вылазке коленки были открыты, и ободранные локти тоже. Было непривычно, но не так ужасно, как того ожидала Львушка.
Она еще раз крутанулась перед зеркалом, осматривая себя. Потом спустилась завтракать.
— Звездный салют! — Мышка, ее младшая сестренка, вскинула два пальца к виску в правильном приветствии.
Мама только покачала головой, наливая всем свежего кофе.
— Не пропускайте обед, — сказала она. — Я буду как обычно, в восемь: все еще дополнительные смены. Лиля, тебе обязательно нужно поесть самой и покормить сестру. Не забудешь?
— Мы у Бориса поедим, — бодро пропищала Мышка. — Не бойся.
— Да, мы поедим, — кивнула Львушка. — Мы снова переночуем в штабе, можно?
Мама явно задумалась. Третий раз за неделю. Львушка была уверена, что мама откажет.
— Только с утра — не забудьте, хорошо? — прямо с утра мне позвоните!
— Позвоним, конечно, — отмахнулась Львушка и тут же об этом забыла.
Ночная атака всегда была самой тяжёлой и сложной.
— Лиля, все в порядке? — спросила мама.
В другой день Львушка непременно поправила бы ее — она не Лиля, а Львушка, все зовут ее так, все, даже папа Львушкой называет! — но не сегодня. Сегодня ей хотелось плакать. Сначала «красные дни», а теперь это!
— Повернись, будь добра, — мама, казалось, была готова наругаться, хоть и не пойми за что.
Львушка еще раз тоскливо смерила взглядом отражение и повернулась, медленно отпуская полу майки. Мама ахнула, прижала руки ко рту — она, чернявая и невысокая, была в такие моменты прямо образцом изумления. Львушка пошла в нее же, и ее ужасно раздражало быть такой вечно самой маленькой. Ей тринадцать с половиной, а все думают, что сестра старше! Десятилетка-то!
— Стой на месте, — мама развернулась и торопливым шагом скрылась за дверью.
Львушке не оставалось ничего иного, кроме как послушаться — может быть, мама сможет помочь с этим внезапными метаморфозами ее тела.
Мама вернулась, кажется, меньше, чем через минуту, держа в руках что-то яркое и непонятное. Она протянула это «что-то» в руки Львушке. Бюстгальтер отвратительного розового цвета с тошнотворными рюшечками по краю. Брать это в руки было страшно. Широкая мамина улыбка не придавала уверенности ни разу.
— Ну, что ты смотришь исподлобья? Надевай! — кажется, мамина улыбка стала еще шире, хотя куда уж больше. — Это такой важный момент в жизни каждой девочки!
Львушка пропускала мамины слова мимо ушей и не понимала, чему та так радуется. Собственное тело оказалось предателем, эти отростки мешали, выглядели отвратительно и не к месту, делали ее похожей на одну из тех девиц, которой она надеялась не стать никогда.
Ужасно. Просто ужасно. Командор будет… нет, вряд ли Командор что-то скажет, просто вздохнет и закатит глаза, и то если догадается, что Львушка не тянет свое почетное место Второго Стрелка.
Вот Первый Стрелок — Совка — вот он будет орать. Но он тоже пока не знает.
— Милая? — мама коснулась ее плеча, отвлекая от печальных мыслей, — если стесняешься, я выйду. Но вдруг помощь нужна?
— А можно, — Львушка зажмурилась, открыла глаза, — можно пока без этого?
— Бегать не очень удобно будет. Так-то ты маленькая еще, ничего неприличного… — мама явно растерялась, — если хочешь…
— Я подумаю. Подумаю. Да, мама, — Львушка попыталась изобразить милую улыбку, чтобы от нее отстали, и мама тихо вышла с каким-то странным, незнакомым выражением на лице.
Оставшись в одиночестве, Львушка снова посмотрела в зеркало. Как же она не замечала раньше? Ведь не могли же они вырасти за одну ночь! Она натянула майку сильнее, и, кажется, грудь стала выглядеть как прежде. Может быть, попробовать как-то скрыть их? Чтобы никто не догадался, и чтобы Командор не закатывал расстроенно глаза, а Совка не орал на нее без повода — ведь не она же виновата в том, что ее тело меняется. Она этого сама не хотела!
Нужно надеть что-нибудь совсем жесткое, чтобы прижать… Она стала перебирать вещи в шкафу, но ничего получше не находилось — свободные, но не скрывающие очертаний тела майки и футболки никак не подходили. Может быть, стоит, наоборот, попробовать что-то объемное? Чтобы не утянуть, а спрятать? Но таких вещей тоже не было. Разве что… На последний день рождения мама подарила ей сарафан. Львушка тогда не понимала — как это вообще носить и зачем, но сейчас, сейчас это могло оказаться выходом.
Львушка подвинула стул к шкафу, чтобы дотянуться до верхней полки, где — до сих пор в оберточной бумаге — лежал злополучный сарафан, из-за которого они с мамой серьезно поругались.
Противный девчачий (персиковый, как сказала мама) цвет, легкая ткань и оборки не вызывали доверия. Но это всяко лучше, чем получить выговор от Командора. Львушка, скорчив зеркалу гримасу, натянула сарафан. Тот был свободным и коротким — разбитые в недавней вылазке коленки были открыты, и ободранные локти тоже. Было непривычно, но не так ужасно, как того ожидала Львушка.
Она еще раз крутанулась перед зеркалом, осматривая себя. Потом спустилась завтракать.
— Звездный салют! — Мышка, ее младшая сестренка, вскинула два пальца к виску в правильном приветствии.
Мама только покачала головой, наливая всем свежего кофе.
— Не пропускайте обед, — сказала она. — Я буду как обычно, в восемь: все еще дополнительные смены. Лиля, тебе обязательно нужно поесть самой и покормить сестру. Не забудешь?
— Мы у Бориса поедим, — бодро пропищала Мышка. — Не бойся.
— Да, мы поедим, — кивнула Львушка. — Мы снова переночуем в штабе, можно?
Мама явно задумалась. Третий раз за неделю. Львушка была уверена, что мама откажет.
— Только с утра — не забудьте, хорошо? — прямо с утра мне позвоните!
— Позвоним, конечно, — отмахнулась Львушка и тут же об этом забыла.
Ночная атака всегда была самой тяжёлой и сложной.
Страница
1 из 39
1 из 39
