Добавить в моё избранное
123 мин, 37 сек 2337
А Пит Хьюрон как раз относился к числу тех, кто не привык не обращать внимание на подобные неожиданности… тем более, что Питер Хьюрон был вроде как «заинтригован» этой неожиданностью. Так что…
Дверь чем-то напоминала ему ворота, ведущие в родовой дом его матери; в этих воротах он в своё время уверен был не меньше, чем в непробиваемой стене, и, казалось, всё детство ломал себе голову над тем, как его родителям удавалось справляться с этой «непробиваемой стеной»… разве что, прибегать к услугам какой-нибудь «сказочной стенобитной машины».
К моим, значит, услугам? — вдруг пронеслось у него в голове непредвиденным ураганом; именно непредвиденным — вопросик этот прозвучал в нём совершенно непроизвольно. И сразу после него, как после некоего сверхъестественного заклинания, он почувствовал себя чем-то вроде той «неземной стенобитной машины». И он толкнул дверь… попробовал толкнуть…
Бесполезно, что ли? — прозвучало бы, как изумление. — А может, не ту траекторию толчка принял? А попробую-ка я…
И, разбежавшись, он ещё раз попробовал толкнуть дверь, но уже не рукой и не плечом, как предполагал перед этим. После продолжительного прыжка, к двери прикоснулись обе его ноги… Только тогда взвизгнул, или взвыл, будто от неожиданной боли, скрип. И тусклый свет, вырвавшийся из образовавшегося отверстия, постарался как можно нагляднее объяснить Питеру, что находится он в небольшом проходике, и что за дверью располагается какой-то громадный зал. И что зал этот вроде бы не пуст.
Почти полностью зал был наполнен каким-то замысловатым (на первый взгляд) мусором, как показалось Питеру. Тусклый свет излучали опять же свечи, их было очень немало. Может, только потому мусор этот показался ему замысловатым.
При слабом освещении он мало что мог рассмотреть. Но, приглядевшись внимательней, он обнаружил сероватые гипсовые куски размером с женские туфли без каблуков. Но что-то ещё среди этих кусков проглядывалось… Сразу и не разглядишь…
О, чёрт! — выдохнул он с неожиданным отвращением и даже с некоторой брезгливостью, когда до него кое-что дошло, после того, как он совершенно случайно среди гипсовых обломков и кое-чего ещё, заметил разлагающийся кусок человеческого тела. Кусок этот, как и каждый из гипсовых обломков (чем-то напоминающих миниатюрные изваяния), имел размер обыкновенного детского кроссовка. И, как приветствие из недалёкого прошлого, в полусумеречном пространстве зловеще сверкнул угловатый край толстого стекла.
Да-да, того самого стекла, о которое он должен был проткнуть свою задницу при падении, но не проткнул, потому что подумал, якобы оно стекло-привидение. Его на самом деле не существует, но оно торчит. Торчит из проклятой пятки! Нет, на это просто невозможно смотреть…
Сквозь полутьму, почти призрачно, промелькнул в глазах Хьюрона, как мираж, узкий проходик, видимо ведущий ещё куда-то…
Куда-то, где меня поджидает что-то поинтереснее, — закончил он.
Вот, значит, где они оставляют свои отрезанные ступни, — подумал он с усмешкой, безмятежно шагая по мрачному узкому проходику. — А что, между прочим, неплохое местечко! Вот какой здоровенный зал. А когда они переполнят этот зал своими ступнями, хозяину лабиринта придётся новый открывать, ничего не поделаешь.
Он одного только не мог понять: Почему ему кажется, что все до единой ступни принадлежат исключительно женщинам? Как-то интуиция ему подсказывает… Все они какие-то, на вид, тонкие и изящные… Хрупкие, что ли? Многие успели проломаться… Может, он позже сумеет разгадать эту загадку? Успеет до того, как «хозяин лабиринта» спалит его в своём крематории! Уничтожит, с той простой целью, что он ошибся в этом парне. Может быть, этот тип — людоед, который живёт внутри бермудского треугольника и постепенно научился перетягивать своих жертв из другого мира. В основном он перетягивает женщин, но… Случаются иногда такие промашки, как с нашим Питти Хьюроном! И ничего не поделаешь — их приходится уничтожать. Ну, хотя бы для того, чтобы не захламлять пространство всего этого подземелья.
Питер ко всем этим «кошмарам наяву», сам не заметив как, стал вдруг относиться несколько проще. Наверно, ему уже порядком опостылело содрагаться чуть ли не всем телом при всякой неожиданности, да психологически подготавливать себя к какому-нибудь неожиданному зрелищу (и чем дальше — тем чаще). Просто ему показалось, что куда разумнее было бы не обращать ни на что внимания, подчиняясь платиновому правилу «чему быть — того не миновать (а что произошло, того не следует пугаться, поскольку прошлое неотвратимо и ваши страхи просто глупы)», тем более, что он назубок знал, к каким последствия может привести человека обыкновенное беспокойство… И некоторым такие последствия, при желании, могут показаться в миллион раз страшнее самой смерти. Но если какое-нибудь зрелище навязчиво влезет в его душу, то Пит, как в последней ситуации, решил всегда искать в этом зрелище какие-нибудь смешные стороны; только смешные для него самого.
Дверь чем-то напоминала ему ворота, ведущие в родовой дом его матери; в этих воротах он в своё время уверен был не меньше, чем в непробиваемой стене, и, казалось, всё детство ломал себе голову над тем, как его родителям удавалось справляться с этой «непробиваемой стеной»… разве что, прибегать к услугам какой-нибудь «сказочной стенобитной машины».
К моим, значит, услугам? — вдруг пронеслось у него в голове непредвиденным ураганом; именно непредвиденным — вопросик этот прозвучал в нём совершенно непроизвольно. И сразу после него, как после некоего сверхъестественного заклинания, он почувствовал себя чем-то вроде той «неземной стенобитной машины». И он толкнул дверь… попробовал толкнуть…
Бесполезно, что ли? — прозвучало бы, как изумление. — А может, не ту траекторию толчка принял? А попробую-ка я…
И, разбежавшись, он ещё раз попробовал толкнуть дверь, но уже не рукой и не плечом, как предполагал перед этим. После продолжительного прыжка, к двери прикоснулись обе его ноги… Только тогда взвизгнул, или взвыл, будто от неожиданной боли, скрип. И тусклый свет, вырвавшийся из образовавшегося отверстия, постарался как можно нагляднее объяснить Питеру, что находится он в небольшом проходике, и что за дверью располагается какой-то громадный зал. И что зал этот вроде бы не пуст.
Почти полностью зал был наполнен каким-то замысловатым (на первый взгляд) мусором, как показалось Питеру. Тусклый свет излучали опять же свечи, их было очень немало. Может, только потому мусор этот показался ему замысловатым.
При слабом освещении он мало что мог рассмотреть. Но, приглядевшись внимательней, он обнаружил сероватые гипсовые куски размером с женские туфли без каблуков. Но что-то ещё среди этих кусков проглядывалось… Сразу и не разглядишь…
О, чёрт! — выдохнул он с неожиданным отвращением и даже с некоторой брезгливостью, когда до него кое-что дошло, после того, как он совершенно случайно среди гипсовых обломков и кое-чего ещё, заметил разлагающийся кусок человеческого тела. Кусок этот, как и каждый из гипсовых обломков (чем-то напоминающих миниатюрные изваяния), имел размер обыкновенного детского кроссовка. И, как приветствие из недалёкого прошлого, в полусумеречном пространстве зловеще сверкнул угловатый край толстого стекла.
Да-да, того самого стекла, о которое он должен был проткнуть свою задницу при падении, но не проткнул, потому что подумал, якобы оно стекло-привидение. Его на самом деле не существует, но оно торчит. Торчит из проклятой пятки! Нет, на это просто невозможно смотреть…
Сквозь полутьму, почти призрачно, промелькнул в глазах Хьюрона, как мираж, узкий проходик, видимо ведущий ещё куда-то…
Куда-то, где меня поджидает что-то поинтереснее, — закончил он.
Вот, значит, где они оставляют свои отрезанные ступни, — подумал он с усмешкой, безмятежно шагая по мрачному узкому проходику. — А что, между прочим, неплохое местечко! Вот какой здоровенный зал. А когда они переполнят этот зал своими ступнями, хозяину лабиринта придётся новый открывать, ничего не поделаешь.
Он одного только не мог понять: Почему ему кажется, что все до единой ступни принадлежат исключительно женщинам? Как-то интуиция ему подсказывает… Все они какие-то, на вид, тонкие и изящные… Хрупкие, что ли? Многие успели проломаться… Может, он позже сумеет разгадать эту загадку? Успеет до того, как «хозяин лабиринта» спалит его в своём крематории! Уничтожит, с той простой целью, что он ошибся в этом парне. Может быть, этот тип — людоед, который живёт внутри бермудского треугольника и постепенно научился перетягивать своих жертв из другого мира. В основном он перетягивает женщин, но… Случаются иногда такие промашки, как с нашим Питти Хьюроном! И ничего не поделаешь — их приходится уничтожать. Ну, хотя бы для того, чтобы не захламлять пространство всего этого подземелья.
Питер ко всем этим «кошмарам наяву», сам не заметив как, стал вдруг относиться несколько проще. Наверно, ему уже порядком опостылело содрагаться чуть ли не всем телом при всякой неожиданности, да психологически подготавливать себя к какому-нибудь неожиданному зрелищу (и чем дальше — тем чаще). Просто ему показалось, что куда разумнее было бы не обращать ни на что внимания, подчиняясь платиновому правилу «чему быть — того не миновать (а что произошло, того не следует пугаться, поскольку прошлое неотвратимо и ваши страхи просто глупы)», тем более, что он назубок знал, к каким последствия может привести человека обыкновенное беспокойство… И некоторым такие последствия, при желании, могут показаться в миллион раз страшнее самой смерти. Но если какое-нибудь зрелище навязчиво влезет в его душу, то Пит, как в последней ситуации, решил всегда искать в этом зрелище какие-нибудь смешные стороны; только смешные для него самого.
Страница
14 из 35
14 из 35
