Добавить в моё избранное
123 мин, 37 сек 2338
И только тогда он начал замечать, как всё его беспокойное состояние моментально улетучивается в ужасе перед возвращением былого сверхъестественного настроения.
А по-моему, я опять попал в эти чёртовы коридоры! — подумал он, когда в «проходике» стало ещё темнее, и проходик этот, скорее всего, и не думал завершаться. И тогда он решил, что никакие это не коридоры, а всего один… бесконечный. — И коридор этот ведёт на тот свет! — неожиданно для самого себя умозаключил он… и чуть не сошёл с ума от счастья, ведь он поверил в это, и такая уверенность родилась в нём чисто машинально, точно так, как и подействовала на его сознание… ведь он забыл, что на том свету до ужаса скучно, и что «там» «нет ни хрена, кроме этой чёртовой темноты!» На какой-то момент в нём прочно укрепилась уверенность, что всё «там» окажется примерно, как «Битлджусе» (Жучином соке)… Но момент этот завершился, и он чуть опять не врезался носом в быстронадвигающуюся на него дверь… столкновению препятствовал локоть, когда Пит твёрдо решил почесать в затылке, как следует. Хотя, в любом случае, он ничего не заметил бы, не растормоши его особозапоминающийся скрип проржавевших шарниров этой двери, которая распахнулась сразу после удара. Для него этот незабываемый скрип чем-то составил собой нечто вроде напоминания кое-каких полузабытых ужасов…
Вообще, зал был сверхъестественно огромен, как показалось Питеру. И свету в этом зале, естественно, было меньше, чем в прежнем, несмотря на то, что там были свечи и их было много. Из этих серых от сырости, поблескивающих на тусклом свету стен, торчало всего несколько факелов; вот, оказывается, почему, аж за пределами зала уже прилично распространялся жуткий смрад. Из опаски напороться на самую натуральную «газовую камеру увеличенных размеров», Пит попробовал ещё раз извлечь наибольшую выгоду результата из самого худшего, что может ожидать его дыхательные органы в этой «гигантской газовой камере» — приговоре судьбы.
Из любопытства Питер решил пересчитать факела (что-то такое в их количестве показалось ему интересным и запало в голову навязчивой идеей), оказавшись уже далеко за порогом и частично привыкнув к зловонию чадящих факелов. Их оказалось ровно тринадцать. И, может, только поэтому он никак не мог сообразить, что это за мелкие шарообразные предметы расположились в дальних от него углах зала какими-то гигантскими кучками.
Этот зал, как и предыдущий, оставлял различной противоположную стену, и та, оказывается, тоже имела что-то вроде проходика. Что же это на самом деле, для Хьюрона не имело почти никакого значения; он стремительно двинулся прямо по направлению к этому «чему-то в виде очередного проходика», уменьшенного до микроскопических размеров безумным пространством этого нового зала.
Если фразочка «Бог любит троицу» не заблуждается в себе, — размышлял он по дороге, — то меня, во что бы то ни стало, обязательно должен ожидать ещё один зал, а там… — Но прервал его какой-то неожиданный, истерический хохот, вырвавшийся из его горла, словно сумасшедший бес. Ведь совершенно случайно какая-то отдельная часть его сознания признала эти шарообразные предметы. И, как только очередь мгновенно дошла до самой основной части сознания, Пит, глядя на всё это, просто расхохотался, благодаря своему распрекрасному настроению, которое (возможно) его больше не покинет… если один из «шарообразных предметов» не поленится выгнать из него это настроение (естественно, как можно больше усилив всё своё воображение); если он не поднимется в воздух и не потянет цепочку всех своих товарищей; в точности, как в повести «Лангольеры». Ведь, вся эта опустошённая земная поверхность, напрочь лишённая каких-либо людей, которую он не так давно покинул, напрямую наталкивает его на эту догадку: «Оказывается, бермудские треугольники существуют не только в романах Стивена Кинга или какого-нибудь Говварда Лавкрафта. Я попал в точности в таковой!»
— Вот так складики! — тем временем хохотал он, не смущаясь самого себя, изредка удивляющегося в подобных ситуациях своим мыслям вслух; и не опасаясь, что его возгласы опять донесутся до ушей той дамочки, которые на самом деле находились где-то совсем рядом и не спеша приближались к нему, в то время, как его серьёзно развлекли довольно замысловатые наклонности вычурного маньяка. — Интересно, и что же меня ожидает в третьем — заключительном? Наверно… — Но он вовремя прикусил язык, на всякий случай, мало ли.
Наверно, — продолжил он уже не вслух, — … наверно, там будет сам маньяк! И зал окажется в миллиарды раз громаднее этого! И маньяк наверняка будет располагаться в том зале, как… как собака в тесной будке! — И он был почти прав. — Или… — Но что-то его опять прервало…
И уставился он на это «что-то», как на нечто не из мира сего… Но о чём-то ему это нечто говорило… о чём-то незабываемом… Однако, он ещё не совсем был уверен, что это и есть то самое незабываемое, но, тем не менее, выглядело оно среди «шарообразных предметов» (увеличивающихся по мере приближения), как кусок слепой тьмы на фоне всего яркого и ослепительного.
А по-моему, я опять попал в эти чёртовы коридоры! — подумал он, когда в «проходике» стало ещё темнее, и проходик этот, скорее всего, и не думал завершаться. И тогда он решил, что никакие это не коридоры, а всего один… бесконечный. — И коридор этот ведёт на тот свет! — неожиданно для самого себя умозаключил он… и чуть не сошёл с ума от счастья, ведь он поверил в это, и такая уверенность родилась в нём чисто машинально, точно так, как и подействовала на его сознание… ведь он забыл, что на том свету до ужаса скучно, и что «там» «нет ни хрена, кроме этой чёртовой темноты!» На какой-то момент в нём прочно укрепилась уверенность, что всё «там» окажется примерно, как «Битлджусе» (Жучином соке)… Но момент этот завершился, и он чуть опять не врезался носом в быстронадвигающуюся на него дверь… столкновению препятствовал локоть, когда Пит твёрдо решил почесать в затылке, как следует. Хотя, в любом случае, он ничего не заметил бы, не растормоши его особозапоминающийся скрип проржавевших шарниров этой двери, которая распахнулась сразу после удара. Для него этот незабываемый скрип чем-то составил собой нечто вроде напоминания кое-каких полузабытых ужасов…
Вообще, зал был сверхъестественно огромен, как показалось Питеру. И свету в этом зале, естественно, было меньше, чем в прежнем, несмотря на то, что там были свечи и их было много. Из этих серых от сырости, поблескивающих на тусклом свету стен, торчало всего несколько факелов; вот, оказывается, почему, аж за пределами зала уже прилично распространялся жуткий смрад. Из опаски напороться на самую натуральную «газовую камеру увеличенных размеров», Пит попробовал ещё раз извлечь наибольшую выгоду результата из самого худшего, что может ожидать его дыхательные органы в этой «гигантской газовой камере» — приговоре судьбы.
Из любопытства Питер решил пересчитать факела (что-то такое в их количестве показалось ему интересным и запало в голову навязчивой идеей), оказавшись уже далеко за порогом и частично привыкнув к зловонию чадящих факелов. Их оказалось ровно тринадцать. И, может, только поэтому он никак не мог сообразить, что это за мелкие шарообразные предметы расположились в дальних от него углах зала какими-то гигантскими кучками.
Этот зал, как и предыдущий, оставлял различной противоположную стену, и та, оказывается, тоже имела что-то вроде проходика. Что же это на самом деле, для Хьюрона не имело почти никакого значения; он стремительно двинулся прямо по направлению к этому «чему-то в виде очередного проходика», уменьшенного до микроскопических размеров безумным пространством этого нового зала.
Если фразочка «Бог любит троицу» не заблуждается в себе, — размышлял он по дороге, — то меня, во что бы то ни стало, обязательно должен ожидать ещё один зал, а там… — Но прервал его какой-то неожиданный, истерический хохот, вырвавшийся из его горла, словно сумасшедший бес. Ведь совершенно случайно какая-то отдельная часть его сознания признала эти шарообразные предметы. И, как только очередь мгновенно дошла до самой основной части сознания, Пит, глядя на всё это, просто расхохотался, благодаря своему распрекрасному настроению, которое (возможно) его больше не покинет… если один из «шарообразных предметов» не поленится выгнать из него это настроение (естественно, как можно больше усилив всё своё воображение); если он не поднимется в воздух и не потянет цепочку всех своих товарищей; в точности, как в повести «Лангольеры». Ведь, вся эта опустошённая земная поверхность, напрочь лишённая каких-либо людей, которую он не так давно покинул, напрямую наталкивает его на эту догадку: «Оказывается, бермудские треугольники существуют не только в романах Стивена Кинга или какого-нибудь Говварда Лавкрафта. Я попал в точности в таковой!»
— Вот так складики! — тем временем хохотал он, не смущаясь самого себя, изредка удивляющегося в подобных ситуациях своим мыслям вслух; и не опасаясь, что его возгласы опять донесутся до ушей той дамочки, которые на самом деле находились где-то совсем рядом и не спеша приближались к нему, в то время, как его серьёзно развлекли довольно замысловатые наклонности вычурного маньяка. — Интересно, и что же меня ожидает в третьем — заключительном? Наверно… — Но он вовремя прикусил язык, на всякий случай, мало ли.
Наверно, — продолжил он уже не вслух, — … наверно, там будет сам маньяк! И зал окажется в миллиарды раз громаднее этого! И маньяк наверняка будет располагаться в том зале, как… как собака в тесной будке! — И он был почти прав. — Или… — Но что-то его опять прервало…
И уставился он на это «что-то», как на нечто не из мира сего… Но о чём-то ему это нечто говорило… о чём-то незабываемом… Однако, он ещё не совсем был уверен, что это и есть то самое незабываемое, но, тем не менее, выглядело оно среди «шарообразных предметов» (увеличивающихся по мере приближения), как кусок слепой тьмы на фоне всего яркого и ослепительного.
Страница
15 из 35
15 из 35
