Добавить в моё избранное
117 мин, 51 сек 2691
А тут им и упасть не на кого. Просто недоумение по поводу дат. Версия насчет месячных — не всерьез.
Он и сам не заметил, как в разговоре с собой перешел на ментовский тон. Сменил его, покуда не стал для него этот внутренний мент второй натурой.
— Фасовщица, считальщица, крановщица. Нормировщица. Всё щицы какие-то, — с досадой сказал Иван.
— Чем тебе щицы не нравятся?
— Это не мне.
— Я тоже, межпрочим, щица.
— Тогда ты тоже под угрозой. Но я за тобой следить буду. Особенно в критические дни. А они у нас с 8-го по 12-е. Межпрочим. Разброс регулярности — четыре дня.
— Ах, я еще про уборщицу забыла.
— Так-так… Что с ней?
— Пацан ты еще, — сказала Александра, вставая и отпирая дверь. — Тебе на работу пора. Иди.
— Так что с уборщицей?
— Халат забыла ей заменить, вот что.
— Может кто-то еще, неодетый в спецовку или халат…
— Нет. Только нормировщица. Иди, — подтолкнула его кладовщица.
— Я вообще-то знаешь, зачем приходил?
— Я тебя тоже не за этим звала. Не для того, чтоб ты в записях ковырялся.
— А в чем?
— Иди, — в третий раз сказала она. — Придурок. Удовлетворенный жизнью
— А я не возбуждаюсь, — сказал Иван, — если удовлетворение в обозримом будущем мне не светит. Ты б все равно так сразу бы не дала, так ведь? Будем считать, что с первого захода ты отшила меня, ладно?
— Дурак.
— Только что придурок был.
— Растешь в звании.
— В таком случае, позвольте после работы, — церемонно, на вы, предложил Иван, — пригласить вас к себе. На три буквы…
— Лучше уж ты ко мне. Завтра. В это же время. И три буквы свои прихвати.
Ты на верном, мол, пути, только милый, захоти, мысленно напевал Иван, возвращаясь к трудовым будням. Может, и удастся завтра сложить эти три буквы в односложное целое.
Дома, верней, во дворе, ему попалась на глаза прошлогодняя надпись — «Ванька + Танька», выполненная на стене дома у входа в подвал полуграмотной детворой. Он эту запись, специально сбегав к себе за тряпкой, смыл. Ночью ему опять Александра снилась.
В последующие два-три дня Иван заполнил в своей несложной таблице пустоты. Кроме апрельской. В апреле трупа не было. Либо был, но дело замяли так, что ни слуху, ни духу. Ни намека не просочилось насчет апрельских дел.
К соответствующим датам оказались привязаны свои потерпевшие. Иван и профессии выяснил. Почти все рабочие. Из технической интеллигенции — всего одна женщина (трупов этого полу было двумя меньше). Из отдела сбыта, пропала без вести. Создавалось впечатление, что кто-то сильно обиделся именно на пролетариат. Шофер. Аккумуляторщик в гараже. Охранник. Охранников — звали их «власики» — все недолюбливали. Кого за порядочность, кого за продажность, но последних, кажется меньше, ибо несун терял при нем только часть похищенного (ибо: делись), а при первом — всё, в том числе честь. По охраннику, которого стукнули по голове, было возбуждено уголовное дело, но оно, возбужденное, так и осталось без удовлетворения.
Все эти были люди из других подразделений. Более же всего потерпевших было в четвертом цехе. То ли убийца окопался именно в нем, то ли наоборот, здесь лишь бесчинствует — подальше от основного места деятельности. Иван незаметно для себя самого принял это положение, положение о том, что убийца — есть, пусть даже существо нереальное, выходец из пустот, не имеющий умысла, не преследующий цели и подстраивающий эти несчастные случаи просто так, из любви к искусству, или наоборот, из какой-либо нелюбви.
Иван даже спросил у механика, почему именно наш цех этим отмечен? Существует ведь теория вероятностей. Должно же быть более равномерное распределение благ и бед. Хотя заранее знал, что толкового ответа не будет.
— А я что могу? — вопросом на вопрос ответил механик. — Если б я мог эти несчастные случаи распоряжением запретить, я б запретил. Но разве помогут здесь распоряжения?
— Куда ж отдел техники безопасности смотрит?
— Приезжают, расследуют. В пиджаках. Видел их?
Видел.
Петруха все ходил перебинтованный, и хотя рассеянность его прошла, за работу не брался, демонстративно держа на виду забинтованное: мол, куда он с одной рукой. Механик его не принуждал, чтоб не увеличивать количество несчастных случаев на производстве: в санчасть дядь Петя обращаться не стал, и то ладно. Дня через три он пришел уже без бинта.
Ноготь посинел и готовился слезть, но силы в Петрухе прибавилось. И он, несмотря на напускное тщедушие, мог в одиночку ворочать тяжелый насос, который Иван — молодой и не обделенный здоровьем — и то ворочал с трудом. Силу у нас уважают. Вот и Иван дядю Петю зауважал, поднимавшего тяжести одной рукой, ибо на левой, кроме ногтя, подживал еще небольшой ожог.
Он и сам не заметил, как в разговоре с собой перешел на ментовский тон. Сменил его, покуда не стал для него этот внутренний мент второй натурой.
— Фасовщица, считальщица, крановщица. Нормировщица. Всё щицы какие-то, — с досадой сказал Иван.
— Чем тебе щицы не нравятся?
— Это не мне.
— Я тоже, межпрочим, щица.
— Тогда ты тоже под угрозой. Но я за тобой следить буду. Особенно в критические дни. А они у нас с 8-го по 12-е. Межпрочим. Разброс регулярности — четыре дня.
— Ах, я еще про уборщицу забыла.
— Так-так… Что с ней?
— Пацан ты еще, — сказала Александра, вставая и отпирая дверь. — Тебе на работу пора. Иди.
— Так что с уборщицей?
— Халат забыла ей заменить, вот что.
— Может кто-то еще, неодетый в спецовку или халат…
— Нет. Только нормировщица. Иди, — подтолкнула его кладовщица.
— Я вообще-то знаешь, зачем приходил?
— Я тебя тоже не за этим звала. Не для того, чтоб ты в записях ковырялся.
— А в чем?
— Иди, — в третий раз сказала она. — Придурок. Удовлетворенный жизнью
— А я не возбуждаюсь, — сказал Иван, — если удовлетворение в обозримом будущем мне не светит. Ты б все равно так сразу бы не дала, так ведь? Будем считать, что с первого захода ты отшила меня, ладно?
— Дурак.
— Только что придурок был.
— Растешь в звании.
— В таком случае, позвольте после работы, — церемонно, на вы, предложил Иван, — пригласить вас к себе. На три буквы…
— Лучше уж ты ко мне. Завтра. В это же время. И три буквы свои прихвати.
Ты на верном, мол, пути, только милый, захоти, мысленно напевал Иван, возвращаясь к трудовым будням. Может, и удастся завтра сложить эти три буквы в односложное целое.
Дома, верней, во дворе, ему попалась на глаза прошлогодняя надпись — «Ванька + Танька», выполненная на стене дома у входа в подвал полуграмотной детворой. Он эту запись, специально сбегав к себе за тряпкой, смыл. Ночью ему опять Александра снилась.
В последующие два-три дня Иван заполнил в своей несложной таблице пустоты. Кроме апрельской. В апреле трупа не было. Либо был, но дело замяли так, что ни слуху, ни духу. Ни намека не просочилось насчет апрельских дел.
К соответствующим датам оказались привязаны свои потерпевшие. Иван и профессии выяснил. Почти все рабочие. Из технической интеллигенции — всего одна женщина (трупов этого полу было двумя меньше). Из отдела сбыта, пропала без вести. Создавалось впечатление, что кто-то сильно обиделся именно на пролетариат. Шофер. Аккумуляторщик в гараже. Охранник. Охранников — звали их «власики» — все недолюбливали. Кого за порядочность, кого за продажность, но последних, кажется меньше, ибо несун терял при нем только часть похищенного (ибо: делись), а при первом — всё, в том числе честь. По охраннику, которого стукнули по голове, было возбуждено уголовное дело, но оно, возбужденное, так и осталось без удовлетворения.
Все эти были люди из других подразделений. Более же всего потерпевших было в четвертом цехе. То ли убийца окопался именно в нем, то ли наоборот, здесь лишь бесчинствует — подальше от основного места деятельности. Иван незаметно для себя самого принял это положение, положение о том, что убийца — есть, пусть даже существо нереальное, выходец из пустот, не имеющий умысла, не преследующий цели и подстраивающий эти несчастные случаи просто так, из любви к искусству, или наоборот, из какой-либо нелюбви.
Иван даже спросил у механика, почему именно наш цех этим отмечен? Существует ведь теория вероятностей. Должно же быть более равномерное распределение благ и бед. Хотя заранее знал, что толкового ответа не будет.
— А я что могу? — вопросом на вопрос ответил механик. — Если б я мог эти несчастные случаи распоряжением запретить, я б запретил. Но разве помогут здесь распоряжения?
— Куда ж отдел техники безопасности смотрит?
— Приезжают, расследуют. В пиджаках. Видел их?
Видел.
Петруха все ходил перебинтованный, и хотя рассеянность его прошла, за работу не брался, демонстративно держа на виду забинтованное: мол, куда он с одной рукой. Механик его не принуждал, чтоб не увеличивать количество несчастных случаев на производстве: в санчасть дядь Петя обращаться не стал, и то ладно. Дня через три он пришел уже без бинта.
Ноготь посинел и готовился слезть, но силы в Петрухе прибавилось. И он, несмотря на напускное тщедушие, мог в одиночку ворочать тяжелый насос, который Иван — молодой и не обделенный здоровьем — и то ворочал с трудом. Силу у нас уважают. Вот и Иван дядю Петю зауважал, поднимавшего тяжести одной рукой, ибо на левой, кроме ногтя, подживал еще небольшой ожог.
Страница
17 из 33
17 из 33
