Добавить в моё избранное
106 мин, 47 сек 18442
Оно и понятно, в такой район полицейские боялись заглядывать. Тут запросто можно остаться без штанов, в лучшем случае, поэтому «падре» пришлось оставшийся путь проделать пешком.
Свершив месть, о которой мечтал, Тодд по-другому смотрел на мир. Казалось, краски стали возвращаться, и воздух уже не казался таким тяжелым, как раньше. Прохлада и сырость Лондона вдруг обернулась свежестью, а серость небес лишь временной пеленой, заслонившей солнце с его светом и теплом. Лица горожан будто бы стали приветливее, исчезла та злоба, появились улыбки. Но все это только казалось Суини, на самом же деле ничего не изменилось. Столица Англии по-прежнему была окутана пороком и ненавистью, но цирюльник жил теперь в собственном мире, где все зло умерло с его кровным врагом. Ступая по влажному асфальту и подставив лицо каплям дождя, Тодд шел домой, чтобы в тысячный раз посмотреть на пожелтевшую фотографию своей жены, которая держала на руках малютку-дочку, и сказать им, что они отомщены. Впервые за долгие годы боль, пусть и не совсем, но утихла.
Суини прошел мимо церкви, настоятель которой нашел свой последний приют за розовым кустом, даже не бросив мимолетного взгляда в ее сторону, поэтому не мог видеть, как в маленьком оконце, под самой крышей, мелькнуло девичье лицо.
Этим ангелом оказалась Элиза, дочь священника, которая приняла Тодда за своего отца, а издалека немудрено и спутать, поскольку цирюльник все еще был облачен в его сутану. Девушка вернулась домой с прогулки и обнаружила пустующий храм. Не найдя отца, она начала беспокоиться, ведь он никогда не оставлял двери открытыми, если куда-то уходил. И вот сейчас, заприметив знакомую сутану, Элиза кинулась вслед за отцом, который уходил прочь от храма.
Цирюльник поравнялся с бывшей лавкой мясника, в которой теперь находился основной зал самой успешной в городе закусочной, поднялся по лестнице и скрылся за дверью своей квартиры. Ловетт, стоя за барной стойкой, увидела своего возлюбленного, но сейчас ей предстояло обслужить столько посетителей, что она не могла найти даже свободной минутки, чтобы поболтать, не говоря об объятиях и поцелуях. Девушка продолжила наполнять кружки пивом и принимать от помощниц заказы на горячее. И лишь когда минутой позже по металлической лестнице, ведущей в жилище Суини, стала подниматься дочь священника, Ловетт поспешила покинуть свое заведение.
— Дьявольщина, этого только не хватало… — прошептала она и уже в голос добавила: — Хелен, присмотри тут, мне надо уйти…
Тодд прикрыл дверь, прошел через комнату и опустился на колени. Сбросив на пол подушку, он открыл маленькую шкатулку, что таилась под ней, и достал оттуда помятую, но от этого не ставшей менее ценной, фотографию. На глазах цирюльника выступили слезы. Суини поцеловал снимок, прижал к груди и прошептал.
— Все кончено, милые мои. Все кончено. Я отомстил за вас, теперь вы можете спать спокойно, — его тело содрогнулось, и рыдание вырвалось наружу. — Господи… Как же мне вас не хватает! А я ведь даже не знаю, где погребены ваши тела… Я не могу каждый день приходить к вам, ухаживать за цветами, петь нашей малютки колыбельные и читать книги. Помнишь, солнце мое, как мы любили читать вслух? Бог мой, мы ведь так и не закончили «Ярмарку тщеславия»! Ах, Элизабет… Я не могу больше жить без вас. Не хочу!
Суини достал бритву и провел пальцами по лезвию. Одному Богу известно, какие мысли роились в данный момент в голове несчастного цирюльника, и что он собирался сделать, и именно в это мгновение дверь его крохотной квартиры распахнулась и внутрь вошла девушка, лет двадцати, с вьющимися белокурыми волосами.
— Папа… — промолвила она, обращаясь к человеку в сутане, стоящему на коленях возле кровати, но когда тот повернул голову, поняла, что обозналась. — Простите, я, кажется, ошиблась. Приняла вас за другого…
Суини не поверил своим глазам: на пороге стояла та, кого он считал потерянной навсегда, которая сгинула в темных водах Темзы. На мгновение серые лондонские тучи расступились, и сквозь них ударило солнце, в чьих лучах нежданная гостья преобразилась в ангела. Утирая с лица рукавом сутаны слезы, цирюльник поднялся и шагнул навстречу той, которая когда-то была его женой.
— Бетти?! Это ты? — дрожащим голосом спросил Суини. — Я… Я не верю своим глазам. Прошло двадцать лет…
Тодд протянул руку и дотронулся до вьющихся локонов девушки. Та от испуга вжалась в стену и боялась пошевелиться, что-то пугающее было во взгляде того, кого она приняла за своего отца.
— Кто вы? — спросила Элиза, но незнакомец де дал ей договорить, приложив свой палец к ее губам, и, тем самым, заставив девушку задрожать всем телом от страха.
— Ты дрожишь? Разве призраки давно умерших могут бояться живых? Зачем ты пришла, хочешь забрать меня с собой? Нет? — цирюльник стал озираться по сторонам. — А… я знаю! Ты хочешь, чтобы я подумал, будто спятил, чтобы меня упекли в клинику для душевно больных.
Свершив месть, о которой мечтал, Тодд по-другому смотрел на мир. Казалось, краски стали возвращаться, и воздух уже не казался таким тяжелым, как раньше. Прохлада и сырость Лондона вдруг обернулась свежестью, а серость небес лишь временной пеленой, заслонившей солнце с его светом и теплом. Лица горожан будто бы стали приветливее, исчезла та злоба, появились улыбки. Но все это только казалось Суини, на самом же деле ничего не изменилось. Столица Англии по-прежнему была окутана пороком и ненавистью, но цирюльник жил теперь в собственном мире, где все зло умерло с его кровным врагом. Ступая по влажному асфальту и подставив лицо каплям дождя, Тодд шел домой, чтобы в тысячный раз посмотреть на пожелтевшую фотографию своей жены, которая держала на руках малютку-дочку, и сказать им, что они отомщены. Впервые за долгие годы боль, пусть и не совсем, но утихла.
Суини прошел мимо церкви, настоятель которой нашел свой последний приют за розовым кустом, даже не бросив мимолетного взгляда в ее сторону, поэтому не мог видеть, как в маленьком оконце, под самой крышей, мелькнуло девичье лицо.
Этим ангелом оказалась Элиза, дочь священника, которая приняла Тодда за своего отца, а издалека немудрено и спутать, поскольку цирюльник все еще был облачен в его сутану. Девушка вернулась домой с прогулки и обнаружила пустующий храм. Не найдя отца, она начала беспокоиться, ведь он никогда не оставлял двери открытыми, если куда-то уходил. И вот сейчас, заприметив знакомую сутану, Элиза кинулась вслед за отцом, который уходил прочь от храма.
Цирюльник поравнялся с бывшей лавкой мясника, в которой теперь находился основной зал самой успешной в городе закусочной, поднялся по лестнице и скрылся за дверью своей квартиры. Ловетт, стоя за барной стойкой, увидела своего возлюбленного, но сейчас ей предстояло обслужить столько посетителей, что она не могла найти даже свободной минутки, чтобы поболтать, не говоря об объятиях и поцелуях. Девушка продолжила наполнять кружки пивом и принимать от помощниц заказы на горячее. И лишь когда минутой позже по металлической лестнице, ведущей в жилище Суини, стала подниматься дочь священника, Ловетт поспешила покинуть свое заведение.
— Дьявольщина, этого только не хватало… — прошептала она и уже в голос добавила: — Хелен, присмотри тут, мне надо уйти…
Тодд прикрыл дверь, прошел через комнату и опустился на колени. Сбросив на пол подушку, он открыл маленькую шкатулку, что таилась под ней, и достал оттуда помятую, но от этого не ставшей менее ценной, фотографию. На глазах цирюльника выступили слезы. Суини поцеловал снимок, прижал к груди и прошептал.
— Все кончено, милые мои. Все кончено. Я отомстил за вас, теперь вы можете спать спокойно, — его тело содрогнулось, и рыдание вырвалось наружу. — Господи… Как же мне вас не хватает! А я ведь даже не знаю, где погребены ваши тела… Я не могу каждый день приходить к вам, ухаживать за цветами, петь нашей малютки колыбельные и читать книги. Помнишь, солнце мое, как мы любили читать вслух? Бог мой, мы ведь так и не закончили «Ярмарку тщеславия»! Ах, Элизабет… Я не могу больше жить без вас. Не хочу!
Суини достал бритву и провел пальцами по лезвию. Одному Богу известно, какие мысли роились в данный момент в голове несчастного цирюльника, и что он собирался сделать, и именно в это мгновение дверь его крохотной квартиры распахнулась и внутрь вошла девушка, лет двадцати, с вьющимися белокурыми волосами.
— Папа… — промолвила она, обращаясь к человеку в сутане, стоящему на коленях возле кровати, но когда тот повернул голову, поняла, что обозналась. — Простите, я, кажется, ошиблась. Приняла вас за другого…
Суини не поверил своим глазам: на пороге стояла та, кого он считал потерянной навсегда, которая сгинула в темных водах Темзы. На мгновение серые лондонские тучи расступились, и сквозь них ударило солнце, в чьих лучах нежданная гостья преобразилась в ангела. Утирая с лица рукавом сутаны слезы, цирюльник поднялся и шагнул навстречу той, которая когда-то была его женой.
— Бетти?! Это ты? — дрожащим голосом спросил Суини. — Я… Я не верю своим глазам. Прошло двадцать лет…
Тодд протянул руку и дотронулся до вьющихся локонов девушки. Та от испуга вжалась в стену и боялась пошевелиться, что-то пугающее было во взгляде того, кого она приняла за своего отца.
— Кто вы? — спросила Элиза, но незнакомец де дал ей договорить, приложив свой палец к ее губам, и, тем самым, заставив девушку задрожать всем телом от страха.
— Ты дрожишь? Разве призраки давно умерших могут бояться живых? Зачем ты пришла, хочешь забрать меня с собой? Нет? — цирюльник стал озираться по сторонам. — А… я знаю! Ты хочешь, чтобы я подумал, будто спятил, чтобы меня упекли в клинику для душевно больных.
Страница
28 из 30
28 из 30
