This is my world

Молодая врачиха долго не могла прийти в себя после такого откровенного заявления. Но теперь она точно понимала, что перед ней потенциальная маньячка. Либо сумасшедшая.

После этого визита они больше не встречались. Скорее всего, обеим это было в радость. Юная мисс Промывательница Мозгов после этого раза долго не могла не думать о невероятных словах своей странной пациентки.

А Энни думала о Сиде…

Наконец-то ее снова выпустили.

Ура! Опять можно вернуться в свою стихию!

Глава 5.

Что же случилось с Тельботами?

Мама обрадовала ее сногсшибательной новостью. Пора возвращаться в школу! Энни ее не посещала уже больше месяца. Она жутко отстала от одноклассников, но на это уже все закрывали глаза. Классная руководительница самолично дала Анастасии Керлвуд разрешение на преждевременные каникулы. В то время Энни не просто приходилось в школе — никак не могла она войти в ритм с окружающим миром. Она не могла вжиться в школьную среду. Ей не нравилась эта постоянная многолюдность и обязанность всем отвечать.

Честно говоря, всем стало даже легче, когда она ушла на некоторое время. Да только кто думал, что она вернется?

Триша Волт:

— Вдруг в коридоре я увидела ее. Кхе, Энни Керлвуд. Она явилась в школу после стольких дней. Все наши пялились на нее, как не пришедшую с того света. Честное слово. Мы так от нее отвыкли, и так не ожидал увидеть снова.

Она мало изменилась. Осталась такой же чумной, как всегда. Может, конечно, похудела и выглядела, будто пыльным мешком пристукнутая. Опять намалеванные глаза — как же Энни без этого, и как это она умудрилась покрасить волосы в какой-то красноватый цвет. Для разнообразия она заплела их в хвост, но, как сейчас помню, некоторые пряди выбились ей на лицо — результат отросшей челки.

Мы все, в том числе я, ее подкалывали. «Энни, иди все же умойся», — советовала я ей, и говорила еще что-то в том же духе. Энни — ноль эмоций. Спрашивали, чего ей дома не сиделось, как там у нее дела. Про Сида никто не упоминал. В конце концов, это не по-человечески. И мы так решили не от большого к ней уважения.

Оставалось загадкой, зачем она вообще пришла?

Энни.

Сид снова дал о себе знать, он заглянул ко мне, когда я размышляла, а не пойти ли поохотиться. Топор лежал на положенном месте, и я почти до него дотянулась.

А тут он.

Опять я вздрогнула. Я еще не привыкла, что он снова тут.

— Здорово, — услышала я знакомы голос над головой (ведь я же наклонилась над топором).

Я резко обернулась. Конечно же, Сид стоял у двери, держа руки в карманах.

Я немного начала приходить в себя. Чего его бояться? Кому-кому, а уж мне-то он ничего не сделает.

Осторожно я встала, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.

Я заинтересованно на него уставилась.

— А ты все такой же…

— А ты повзрослела. Как жизнь?

Мне стало не по себе, от упоминания о жизни.

Я села на кровать. Сид стал взад-вперед расхаживать по комнате, как это он делал и раньше.

— Не мельтеши, — сказала я.

Он заулыбался. У Сида красивая улыбка. Чего-чего, а этого я никогда не забуду.

— Я опять пошла в школу.

— Зачем тебе это надо? Там слишком много людей.

— Так почему тогда ты рядом ошивался?

— За тобой следил.

Вот это он зря.

— Не заливай!

— Мне нравилось на народ смотреть. Да и хотелось кого-нибудь найти, чтобы знать, что я не один такой в этом мире. Я ж говорил тебе, — вспомнил Сид. — Сколько тебе сейчас?

— Шестнадцать.

— Ну, совсем большая. То есть мы теперь почти ровесники?

— Ага. И это неплохо.

— Я думаю, теперь все пойдет, как надо. Хотя мне все же немного страшновато, не буду скрывать. Не каждый день такое случается.

Джулия Керлвуд:

— Настало время для самого главного. То, с чего все и начало меняться так стремительно. Хотя в этой истории уж слишком много белых пятен (тяжело вздыхает).

Моя дочь дружила с этим парнем и, кажется, ничего дурного это не предвещало. Хотя она и оставалась странной и молчаливой, и про своего приятеля никогда мне ничего не рассказывала, я видела. что ей живется неплохо. А на вид Сид был приличный парень, хоть и немного грозный и мрачный.

Вот только, ни с того ни с сего, его семья решила переехать, и ни куда-то там, а в соседний город. Как не странно, об этом я узнала от своей дочери. «Сид переезжает», — только и сказала она, и больше в этот день я ничего от нее не слышала. Но было невооруженным взглядом видно, что это известие ее, можно сказать, убило.

И мне не давала покоя мысль о том, что она знает гораздо больше, чем я. Хотя, в сущности, что я знала? Но, чтобы там у Тельботов не случилось, я подозревала о том, что моя Анастасия в какой-то степени к этом причастна.