Корректор

Что если, пациент тут не собака. Что если, пациент тут — она. И мир вокруг не чужой, а ее собственный!

— Так нельзя. — Она попятилась, не отрывая глаз от мертвого тела, пока не уперлась спиной в бетон.

— Эй, парень. — Вдруг услышала Ева и вскинула голову. — Ой, прости. Ты девчонка. Слушай, собаку тут не видела?

В боковом коридоре, откуда прежде появился пес, стоял человек. Молодой парень. Коротко стриженый ежик светлых волос, камуфляжная форма. Точь-в-точь мертвец. Ева подавила в себе желание обернуться и посмотреть, на месте ли повешенный? Вместо этого, она перешагнула через мертвую собаку, искренне надеясь, что хозяину не заметен труп его питомца. Все прежние мысли растаяли без следа. Как она могла так ошибиться? Прежде этого никогда не случалось. Ева медленно подошла к парню.

— Нет, — сказала она. — Никого я тут не видела.

Все нужно начинать сначала. Перед ней стоял пациент.

Парень застегнул молнию на форменной куртке и на всякий случай закрыл края воротника липучкой. Он легко подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку развесистого дерева. Потом оперся ногой на сук, подтянулся и закрепился на ветви.

— Брамс, оставь, — послышался снизу насмешливый голос, — далась тебе эта кошечка! Не снимешь ты ее.

Тот, кого назвали Брамсом, только усмехнулся в ответ. Ветка, на которой он сидел, была толстой длинной, со множеством сучков, оставшихся от срезанных ветвей. Та, за кем парень охотился, притаилась в нескольких метрах от него. Она сидела, настороженно за ним следя, вгрызаясь острыми когтями в древесную кору. Брамс бросил взгляд на полосы, оставленные на ветке и широко улыбнулся.

— Кыс-кыс-кыс, иди ко мне. — Последние слова утонули в хохоте, донесшимся снизу.

— Молочка ей предложи, — посоветовал высокий парень с острой бородкой.

Брамс не слушал. Он осторожно, не делая резких движений, подвинулся ближе. И мгновенно замер, услышав шипение. В довесок к шипению в закатном свете блеснули клыки. Какая ж это кошка? Кошки добрые, ласковые, и легко идут в руки. Эта зверушка домашнего коврика не знала, не пила молочка из блюдца. И о том, чтобы в желудке что-то было, ей приходилось заботиться самой. Хотя, на крупную кошку она тоже не походила, иначе не потерпев такого близкого соседства, сразу бросилась бы в бой. Брамс рискнул бы поставить на рысь.

— Не трогайте ее!

Пронзительный женский крик отвлек Брамса. По бетонной дорожке, ведущей от многоэтажки, в домашних тапочках на босу ногу бежала женщина. Полы легкого халата развивались, обнажая ноги до самых трусов. Дома, чьи окна выходили на бульвар следили за женщиной тысячами безучастных глаз. Редкие прохожие, спешащие по своим делам, поспешно отворачивались, давно привыкшие к подобным зрелищам.

— Оставьте ее в покое! — Женщина споткнулась на бегу, и один тапок слетел с ее ноги. Она не обратила на это внимания. Разъяренная, не помнящая себя от праведного гнева, она быстро приближалась.

Высокий парень задержал на подступах к дереву бьющееся в истерике тело. Женщина сопротивлялась, стремясь освободиться от жестких объятий, но это было то же самое, что пытаться скинуть завязанное узлом кольцо каната. Хватка у парня была железной.

— Женщина, успокойтесь, — миролюбиво сказал он.

— Вы… вы. — Она дернулась и вдруг обмякла. — Вы не смеете так поступать. Не трогайте ее. Умоляю. Я сама буду за ней ухаживать. Мальчики, я очень вас прошу. — Она подняла лицо и заглянула высокому в глаза. Неизвестно, что она там прочитала, но из ее глаз стремительным потоком полились слезы.

— Успокойтесь, женщина, — сказал коренастый крепыш, стоявший рядом. В его голосе отсутствовали и жалость и сочувствие. — Вы ей ничем не поможете. Содержать дома дикое существо невозможно. Вы же знаете…

— Ну, пожалуйста, умоляю. — Губы у женщины дрожали. Слезы, задерживаясь в углах рта, капали на халат. — Отдайте ее мне. Она же… дочь моя.

— Дочь, сын, брат, муж, — нахмурился крепыш, — какая разница? Болезнь не щадит никого.

— А если завтра это случится с вами?

— Если со мной, то мне будет глубоко по фиг, — усмехнулся крепыш.

— А если с вашей матерью, девушкой? — настаивала женщина, пытаясь достучаться до чужого сердца.

— Не волнуйтесь, — крепыш не стал отвечать на вопрос. Его давно достали разговоры на подобную тему. — За ней в клинике будет хороший уход. Вы сможете ее навещать, — врал он, доподлинно зная, что вскоре свидания под благовидным предлогом прекратятся, потому что в большинстве случаев навещать станет некого.

Во время разговора, высокий дружески похлопывал женщину по плечу. Постепенно она смирилась. Безучастная, она стала оседать. Ноги не держали ее. Парень отвел ее к бордюру, окаймлявшему дорожку, и усадил на бетон.

— Все будет хорошо, — почти ласково сказал он и вернулся к дереву.