Корректор

Крепыш уже достал из микроавтобуса винтовку, отработанным движением вставил в нее ампулу со снотворным.

— Всего делов-то, — сказал он, взвешивая в руке оружие. — Не получится у Брамса на этот раз.

— Погоди, — остановил его высокий. — Подождем еще. Не хочется упускать такой случай. — Он поморщился, успев посмаковать в голове мысль о том, куда он денет свою долю денег, доставшихся от продажи ампулы на черном рынке.

— Деньги деньгами, Длинный. А своя шкура дороже. Лично для меня, — рассудил крепыш. — Исполосует она его. В лучшем случае.

— Подождем. Сетку готовь.

Крепыш пожал плечами, мол, приказы начальства… Потом повернулся и пошел к микроавтобусу, чьи черные бока украшала эмблема службы контроля — красный прямоугольник, перекрещенный по диагонали белым крестом, похожий на значок, который нажимаешь, закрывая программу.

Обнаженная девушка сидела на ветке, вжавшись в густую листву. Сверкали в полутьме глаза, ловя отражение закатных лучей солнца. Совсем еще молоденькая, лет семнадцать, не больше. Растрепанные рыжие волосы падали на плечи, касаясь острых грудок с коричневыми сосками. Плоский живот внизу закрывала густая поросль под цвет волос, которую давно не касался бритвенный станок. Судя по всему, мать, сколько могла, удерживала ее дома, пока в один прекрасный день — сегодня — зверушка не вырвалась на свободу.

— Кыс-кыс-кыс, — опять позвал Брамс, осторожно придвинувшись ближе.

Девушка напряглась, но с места не сошла. Да и некуда ей было двигаться. Брамсу тоже не улыбалось ползти туда, на край ветки, где реально существовала опасность свалиться вместе с обломанным суком вниз. Нет, свой расчет он строил на другом. Следовало выманить зверушку оттуда. Главное, не упустить момент, когда доведенная страхом до отчаяния, она бросится на него. Иначе, все может закончиться плохо. Еще свежи воспоминания… да и не только воспоминания. На шее — от уха почти до груди спускался тонкий шрам — отметина после неудачной охоты на такую вот кошечку. Правда, та была как минимум гепардом. Кто их разберет? Вполне возможно, на этот вопрос способны ответить врачи. Но реальнее предположить, что никто.

Девушка беззвучно обнажила клыки. Болезнь зашла далеко. Под бледной кожей на прежде тонких руках перекатывались крепкие мышцы. И когти, пробивающие полосы на древесной коре, наводили на грустные мысли. Брамс знал, что те, кого настигла болезнь, точнее, те, кто возомнил себя хищниками, сутками напролет безостановочно двигались и если было куда, бесконечно забирались выше. Часами напролет, туда и обратно. Вот откуда бралась хорошая форма. По крайне мере, так объясняли врачи. Откуда на телах обреченных бралась шерсть, почему удлинялись клыки и ногти больше напоминали когти, врачи тоже объясняли. Но волшебное слово «атавизм» для Брамса являлось лишь ширмой, скрывающей то, объяснить нельзя. Чем кормила мать любимую зверушку последнее время? Логично предположить, что кроме сырого мяса, дочурка ничего не принимала. Думать о том, что мамулька отпускала девочку по ночам на охоту, как-то не хотелось.

— Слушай, оставь ты ее, — донеслось снизу, и Брамс отвлекся.

Он перевел взгляд на крепыша и в ту же секунду кошечка бросилась на него. Худое тело распрямившейся пружиной мелькнуло в воздухе, заставив Брамса невольно отпрянуть. Возможно, это спасло ему жизнь. Острые когти резанули по вороту форменной куртки, располосовав крепкую ткань и легко задев кожу. Брамса обожгло, он почувствовал, как в ране выступила кровь.

Кошечка продемонстрировала феноменальное умение: промахнувшись, она сохранила равновесие. Вцепившись левой рукой в кору, девушка удержалась на ветке. Но Брамс не оставил ей шансов. Он никогда не жаловался на реакцию. Не подвело его тренированное тело и на этот раз. Девушка приподняла голову, обнажив клыки, готовая вцепиться ему в шею, когда ее стремительный бросок остановил точный хук снизу в челюсть. Молниеносный и сокрушительный.

На долгую секунду кошечка потеряла связь с действительностью. Тело ее обмякло и она сорвалась с дерева. Ломая ветки, она полетела вниз. У самой земли, неизвестно в силу каких причин, она сгруппировалась и приземлилась по-кошачьи, на конечности.

Но было поздно. Сверху ее, уже готовую драться не на жизнь, а на смерть, накрыла прочная сеть.

— Попалась кошечка, — приговаривал Длинный, крепко стягивая бьющееся в агонии тело.

— Задело? — поинтересовался крепыш, когда они втроем забросили зверушку в микроавтобус.

— Чепуха. — Брамс провел рукой по шее, посмотрел на испачканные в красном пальцы и усмехнулся. — Могло быть хуже.

Когда они отъезжали, Брамс смотрел на одинокую фигуру матери. Она по-прежнему сидела на обочине, обнимала себя за плечи. Отрешенная от всего, она монотонно раскачивалась из стороны в сторону.

— Ты как? — спросил Длинный, выезжая на оживленную магистраль.