Жестокий

Она ответила не сразу. Голос её был ровен, но за этой ровностью угадывалась удушающая скорбь.

— Он убил его…

— Кого убили?! Кто? — всполошился я.

Маша взглянула на меня и из её печальных лазурных глаз выкатилась тяжёлая слеза.

— Митю убили. Дядя Султан его зарезал. Сегодня утром подавали жаркое. Я случайно услышала, как дядя сказал маме, что это из Мити… — девушка сглотнула подступивший к горлу ком, из ясных глаз, застланных печалью, как небо над нами, выкатилась ещё пара слезинок. — Передо мной так и возникла его голова, его глазки… Прямо из блюда… Я не могла есть… Мама подумала, что я заболела… — Маша замолчала, зажмурилась, отвернулась…

Я присел на корточки, не зная, что и сказать. В ушах звучало забавное Митино блеяние, перед взором встали его доверчивые глаза, пальцы словно вновь ощутили под собой бугорки намечающихся рожек. Не укладывалось в голове, что жизнерадостный барашек, ещё вчера вовсю резвившийся на этом самом месте теперь лежит на блюде в виде жаркого… В уме звенел машин голос: «Дядя Султан его очень любит… Возится с ним как с ребёнком». Да. Любит. До смерти. После смерти, кстати, тоже. Только в другом смысле. «Если будут убивать человеческих детей, ты скажешь, что они ублюдки. Если будут убивать животное, ты скажешь, что это просто мясо», — всплыли в памяти чьи-то слова.

— Что? — переспросила Маша.

Я вздрогнул, возвращаясь к реальности. Похоже, незаметно для себя, я произнёс последние слова почти вслух.

— Это правда, — промолвила соседка, утирая слёзы.

Кажется, не «почти».

Может, зайдёшь к нам? — предложил я. — а то прохладно как-то…

— Пожалуй, — Маша зябко передёрнула плечами.

Пока мы молча шли в холодной тишине, я безуспешно выискивал слова утешения, мысли путались, возвращаясь, словно запись на заевшей пластинке, к прочитанной полгода назад новостной статье. Там говорилось об азиатских гастарбайтерах, показательно зарезавших барана прямо во дворе высотки на виду у всех, включая детей. Настроение комментов варьировалось от элементарного возмущения до призыва «гнать хачей в шею из России» или даже «мочить самих как баранов». Рустем, помнится, лишь пожал плечами: «Повозмущались, повозмущались — и дальше пошли спокойно в супермаркет, закупаться колбасой».

— Я так и чувствовал, что это произойдёт, — сказал Рус, разливая по чашкам чай. — Таковы веками сложившиеся отношения горцев с баранами. Твой дядя, Маш, просто следовал заветам предков. Нет, я его не оправдываю, просто чечены к этому просто относятся.

В сенях послышались тяжёлые шаги.

— Привет, Федя, — возник на пороге лёгкий на помине Султан Мухамедович. — Моя-то не у тебя? А! Вот и она!

Маша сжалась, отодвинулась к краю кровати, глядя на дядю исподлобья — неприступно и осуждающе.

— Маш, ну ты что? …

— Зачем ты его убил? — почти прошептала девушка.

— Убил? Кого убил? — не понял Султан.

— Митю… Зачем ты его зарезал?

— Ах, теперь это так называется? — медленно произнёс чеченец. — Твоя школа, травоед? — повернулся он ко мне — в тёплых карих глазах тлел огонёк угрозы.

— Никак нет, Султан Мухамедович.

— Да, рассказывай! — отмахнулся Машин дядя. — Пойдём, Маруся! — сказал он жёстко.

Маша поднялась — нехотя, словно ожившая кукла и грустной тенью двинулась к выходу.

— Смотрите мне, любители животных! Племянницу мне не смущайте! — Султан Мухамедович бросил на нас такой взгляд, словно грозил нам джихадом, если посмеем ослушаться. Громко хлопнула дверь.

Панцирная сетка сочувственно скрипнула под моим телом. На столе сиротливо дымился чай, пить который как-то расхотелось, несмотря на заполняющий дом аромат володушки. По крыше зашуршал дождь, стёкла прочертили тонкие водяные линии. Редко вспыхивающее тёмно-серое небо глухо урчало как не насытившийся желудок.

— Ну, чай-то будешь? Мне самому не справиться, — Рус кивнул на три полные чашки.

Я сел за стол, перекрестился, отпил немного — чисто для проформы.

— Не переживай, — ободряюще положил мне друг руку на плечо. — У реки любви два берега — встреча и разлука. Одно без другого не бывает. А разлука делает встречу ещё более желанной.

— По ходу, мой корабль сел на мель дяди Султана, — я чувствовал, как сникаю, и от этого становилось противно вдвойне.

— Ну, кто мешает обратиться к силе, что правит приливами?

— Научное сообщество говорит, что этим делом рулит Луна, — попытался пошутить я.

— Это весьма кстати, — на полном серьёзе отреагировал Рустем. В вайшнавских писаниях (Рус говорил, в переводе с санскрита «вайшнав» — «тот, кто служит Всевышнему», так называют служителей Кришны) Господа часто сравнивают с Луной…

Я украдкой бросил взгляд в угол с неприметной полочкой с образами, позаимствованными Русом у матери на случай моих визитов.