Жестокий

— Ну, дай Бог, чтобы нашли, — перекрестилась, Ольга Елисеевна.

У дяди Султана сидели допоздна — внезапно зарядивший ливень шёл до самого вечера. По приходу я, не раздеваясь, ухнул на приятно пружинящую панцирную сетку, чувствуя некоторую слабость. Зажжённая мной лампада уже потухла и на лики святых Христа и Богородицы пала тень, словно те тоже скорбели о погибших. Глядя на иконы, я беззвучно молился, пока Морфей не добрался до меня…

От громового стука в окно я чуть не свалился с койки. Ошалелый взгляд замер на маячившей по ту сторону окна за завесой яростно лупящего по крыше дождя тени. Снова стук — частый, отчаянный. Из комнаты в одной гамче выскочил Рустем с топором наизготовку. Видимо, так и ночевал с ним. Ответственный подход к делу! Татарин метнулся к окну, секунду напряжённо всматривался в дождь.

— Это Маша! — воскликнул он.

Кровь ударила мне в лицо словно взрыв, отзываясь в ушах рёвом рвущихся снарядов. Спустя миг я уже, едва не матерясь, сражался с засовом входной двери. Механизм, обиженно звякнув, поддался, я рванул дверь…

По смертельно-бледному лицу гостьи ручьями сбегала дождевая вода вперемешку со слезами. Девушка бросилась мне на шею как рысь, хрупкое тело колотило от беззвучной истерики. В сенях в мятой, надетой шиворот-навыворот футболке появился Рус — всё так же с топором, — с пинка захлопнул дверь, одним ударом вогнал засов в прежнее положение. Дрожащую, лишь громко всхлипывающую в ответ на встревоженные вопросы Машу отвели в гостиную, усадили на кровать, но она тут же вскочила, стреляя глазами точно безумная, затараторила, захлёбываясь вслхипами:

— Дядя Султан! Федя, Рустем! Дядя Султан! Скорее!

Мы медлили не больше секунды. Ноги разъезжались на размытом ливнями глинозёме, тугие мокрые струи хлестали по лицу. Вырвавшейся вперёд девушке позавидовал бы олимпийский спринтер… Машин дом тревожно горел всеми окнами, несмотря на уже разлившийся всюду пепельный рассвет. Стоило нам войти, ноги у меня подкосились. Узнать соседа в исполосованном чудовищными ранами куске плоти было непросто. Жирные вишнёвые полосы покрывали тело с головы до ног, полуприкрытые бордовыми лоскутами, когда-то бывшими футболкой и жилетом. Кое-где проглядывал наспех повязанный хлипко держащийся бинт. Стоящий подле высокий, зеленоглазый полицейский старшина с соломенными усами — один из тех, кого мы видели вчера, силился успокоить Машу, забившуюся в новом припадке.

— Добрый… Доброе утро, — промямлил я.

— Доброе, — хмуро отозвался старшина. — Вы сами кто будете?

— Соседи, — отозвался Рустем.

— Что ж, вы кстати, — ухмыльнулся полицейский. — Помогите мне его унести.

Я шагнул к израненному чеченцу, но в тот же миг он слабо зашевелился, из горла вырвался глухой стон. «Шайтан!» — захрипел Султан Мухамедович.

— Дядя! — взвизгнула Маша, бросаясь к телу. Я, наоборот, отпрянул, как ошпаренный.

— Ну, тихо! — прикрикнул старшина, — Барышня, не мешайте! Поднимайте его, ребят! Только осторожно!

Мы втроём приподняли окровавленное тело, точно мешок с динамитом, и медленно понесли прочь из дома. Маша тенью следовала рядом, то и дело порываясь помочь. Вишнёвые горошины ещё сочащейся крови падали на траву и устилающие дорожки размокшие опилки. Из полицейской «Лады» на помощь нам поспешил напарник старшины. Вчетвером мы кое-как разместили в машине дородного чеченца, запихав на заднее сидение безжизненным кулём. Старшина пожал нам руки и уже готов был исчезнуть в автомобиле, как Рустем спросил:

— Товарищ старшина, кто его так?

— Да хрен знает, — пожал плечами тот.

— Вы не видели? — спросил я.

— Видели, — буркнул страж порядка, усаживаясь рядом с сидящим за рулём напарником. — Только не поняли ни хрена кто это. Но точно не человек… Ребят, пожалейте соседа, не задерживайте! Нам бы его живым до больницы довезти!

Я поспешно закивал, отошёл к забору, машина взревела, рванула, обдав меня дождём грязного глинистого месива.

Маша застыла, прислонившись к забору всем телом, немигающий взгляд неотрывно следил за удаляющейся «Ладой». Потоки хлещущего как из душа ливня водопадом сбегали по насквозь мокрому платью. Из-за кустов сирени показалась шуршащая плотным зелёным дождевиком с капюшоном Ольга Елисеевна.

— Машута! — всплеснула она руками! — Ну что ты тут пристрела! Слечь хочешь с воспалением лёгких?! Мало нам дяди Султана?! — мать обняла девушку за плечи, увлекая за собой. — Спасибо, ребята, что подсобили! — обернулась женщина. — Пойдём, Маша, пойдём!

Маша, словно робот, молча и покорно двинулась обратно, то и дело оглядываясь, шаря тревожными глазами где-то поверх наших с Русом голов.

Я постоял с полминуты у калитки и печально зачавкал ногами по размокшей глине вслед за другом. Натужный рёв мотора полицейской машины смолк, и на секунду меня посетила безумная мысль, что убийца мог напасть на неё… Чушь!