Жестокий

Они протиснулись сквозь заросли…

… И из старшины исторгся отборный мат, а из менее стрессоустойчивого сержанта — содержимое желудка. Увиденное казалось чудовищным даже для страшных лесов чёрной Африки или Гвинеи, а в средней полосе России и вовсе казалось кошмарным наваждением. Широкая поляна со всех сторон окружена ободранными, остро заточенными тонкими стволами кустарника, на которые, как на шампуры нанизаны крупные куски мяса, сочащиеся кровавыми ручейками, сонно сбегающими по тёмно-зелёной коре. Один из «шампуров» увенчан оторванной человеческой стопой, другая валяется где-то на краю поляны без большого пальца и прилегающего сухожилия. В противоположном краю — обглоданная рука, в середине — густо пропитанные кровью обрывки дорогой ветровки вперемешку с ошмётками кожи. В зелёной в вишнёвую крапинку траве виднеется окровавленный кроссовок. Повсюду разбросаны кости с остатками мышц. Жирные мухи мерзкой гудящей тучей вьются над сваленной под деревом в дальнем конце кошмарного логовища зловонной кучей выпотрошенных внутренностей…

— Какого?! — воскликнул ошарашенный Борисевич, зажимая нос от ужасающего трупного смрада.

В тот же миг где-то за частоколом стволов-шампуров послышался треск и шум быстрых удаляющихся тяжёлых шагов.

— Он там, мать его! — заорал старшина, кидаясь вперёд и снимая пистолет с предохранителя. Быков, белый как простыня, тяжело дыша, заковылял следом. Бурыми тенями мелькали сосны, ботинки безжалостно мяли буйно разросшийся чертополох, вязли в податливом мху. Меж стволов мелькнула широкая бледная спина. Грянул выстрел, пуля срезала листву на кустах, ещё один — одна из сосен брызнула щепками.

— Вася, уходит, гад! — зарычал Роман Евгеньевич, ветер с моросью вновь ударили в горячее как домна лицо.

Новая стена зарослей обрывалась в почти отвесный склон, преодолённый полицейскими чуть не на пятой точке. Мох вдруг провалился под ногами, чавкнул, носки тут же противно набухли влагой. Впереди слышался плеск, на мгновение метрах в пятнадцати от них мелькнули штаны неопределённого цвета со значительными вкраплениями зелёного и бурого и тут же растворились в дебрях.

— За ним! — захрипел Борисевич.

— Товарищ старшина, — пробормотал старший сержант, от шока забывший все традиции смирновского отделения. — Тут болото, завязнем нахрен! В обход идти надо!

— Не фига! — отрезал старшина, эта мразь же прошла!

Тут же провалившаяся в гнилостную жижу по колено нога красноречиво убедила смачно матерящегося Романа Евгеньевича в правоте напарника. Где-то тут наверняка можно было пройти вброд, ведь не по воздуху же передвигался проклятый каннибал! Но старшина решил не тратить время на поиски и последовать совету Быкова. Через час стало ясно, что зря. С одной стороны болото упиралось в совсем непроходимые дебри, в другую же тянулось на неопределённое расстояние, склон же, по которому они спускались, становился всё круче, в конце концов, отвесно обрываясь в трясину.

Хранители правопорядка, взмокшие и донельзя злые, измождённо приземлились на ствол упавшей сосны.

— Сволочь, ушёл! — сплюнул сержант.

— Не уйдёт, гадёныш! — угрожающе просипел Борисевич. — Не уйду, пока его самого с дерьмом не сожру!

Боль вонзилась в тело тысячью раскалённых гвоздей. Сознание захлестнула кипящая волна. Армады чужеродных генов осаждали клетки, цепочки ДНК рвались как жалкие нитки.

Учёные! Доктора наук! Высоколобые идиоты, купленные Министерством Обороны! Вам нужен был доброволец? Эксперименты на кроликах и крысах, говорите, дали положительный результат? Ничего, что у кролика, крысы и человека разные гены? Или вам это неизвестно, бездари, пропихнутые в качестве лаборантов папашами-толстосумами из правительства?! Вы не знали об этом, биолухи, купившие учёную степень на папочкины деньги? Премия в полмиллиона «рэ» за участие в беспрецедентном (тьфу, что за слово!) эксперименте? Но можно ли выкупить за эти «рэ» свободу от страданий, в которых вы повинны?! Вот и вы тоже так рассудили, долбаные циники! Выбросили, как заводской брак, ошибку природы! Нет-нет! Не выбросили, конечно. Тупо хотели убрать. Да забыли, кто ложился к ним на стол, кто терпел их фиговы процедуры, кого кололи хвалёными «новейшими препаратами»… Забыли, или не удосужились глянуть в личное дело — не Васи из Бобруйска, а бойца одного из элитных подразделений…

Такие мысли посещали бы его, сохрани он затуманенный химическим поражением мозга и добитый приступами боли рассудок. «Заводской брак» извивался на таёжной земле, грязь и тёмно-зелёный травяной сок смешивались с потёками крови, кожа во многих местах полопалась, обнажая напирающие мышцы. В то и дело гаснущем сознании проносились мимолётными кадрами воспоминания — мутная полоска света в черноте темнушки, где он скрывается от гнева визгливой соседки, чью любимую кошку мучил вчера вечером, хнычущий малолетний мальчонка, кого они с ребятами поколотили забавы ради, смуглокожий черноволосый дворник, вяло метущий грязный родной двор, где каждый третий подросток пробивался гоп-стопом.