Жестокий

Звон старушки-цепи на ведущих к озеру воротах разворошил было начавший отходить в прошлое страх, но вскоре тот снова поблек. В конце концов, нас двое.

Сбросив футболку прямо на траву и оставшись в одном хлопчатобумажном куске ткани до колен, или, как это называется у кришнаитов, гамче, Рус исчез под зеленовато-тёмной водой озера, ожившей сонными кругами. Я с разбегу последовал за ним с решительным боевым кличем, сменившимся жалким блеянием, когда ноги заскользили по не уступающему укатанной ледяной горке глинистому дну.

Равновесие удержать не удалось, и я с глухим всплеском позорно приземлился на пятую точку, укатываясь дальше на глубину. Из-за камышей послышался смех, напомнивший мне о «Вредных советах» Григория Остера:

Если друг твой самый лучший

Поскользнулся и упал,

Покажи на друга пальцем

И хватайся за живот…

Ну, держись, Рустемчик! Мило улыбаясь, я двинулся ему навстречу, поднимая со дна густые коричневые облака ила и, остановившись в двух шагах от Руса, резко взмахнул рукой. Брызги тучей искр накрыли его. В ответ озеро между нами взорвалось целым водным фейерверком, забивая дыхательные пути, лишая зрения и ориентации. Я ушёл с головой под воду и, барракудой рванувшись вперёд, попытался боднуть его. Сила удара оказалась совсем не той, на которую я рассчитывал — руки моего друга начали смыкаться кольцом вокруг моих подмышек. Я рванулся назад, высвобождаясь, вынырнул, и борьба продолжилась. Быстро стало понятно, что затевать этот реслинг не следовало — Рустем был куда более вёртким и, к тому же, успел освоиться со скользким илистым дном куда лучше меня — ноги предательски разъезжались, каждый раз норовя опрокинуть тело под сонные воды…

Выходить не хотелось. Озеро бережно сохранило щедро розданное июльским солнцем тепло — казалось, что плаваешь в парном молоке. Однако мимолётная тревога вдруг потушила мою весёлость, как тушит свечу налетевший внезапно ветер.

— Харэ! — просипел я, силясь освободиться от хитрого захвата Руса. — Выходим.

Рустем не стал возражать и мы спешно (насколько позволяло илистое дно) выбрались на берег. Вокруг царила первозданная тишина девственного леса. Квакали лягушки, из густых зелёных крон доносились редкие птичьи трели, старые ели степенно покачивались, чуть слышно поскрипывая, неспешно и дремотно шептались с берегом ещё волнующиеся воды. На миг мне подумалось, что своими легкомысленными забавами мы нарушили хрупкое равновесие этого спокойного, нетронутого цивилизацией мира.

Вторая гамча снятая, Русом с коряги, ловко обернулась вокруг бёдер, тут же из-под неё извлеклась мокрая первая, которой он, предварительно выжав, принялся энергично растираться — хлопок, хоть и влажный, прекрасно впитывал воду. Я же поспешил в кусты. Когда я вышел из предоставленной природой кабинки для переодевания — в футболке и джинсах на голое тело, Рустем уже стирал нижнее бельё.

— Можешь меня не ждать, — повернулся ко мне друг. — Чай заваривай. Печенье, фрукты знаешь где. Из подпола доставай всё, что надо. По ягодам можешь пройтись — мож чё нового созрело, малина там, виктория чё-кого…

Я покачал головой.

— Рус, не обольщайся. Раз уж призвал меня сюда, то я от тебя не отстану, как клещ.

— Ты про клещей того… — он покосился на ещё укутанный прозрачным росистым покрывалом лес. — Не каркай!

Про таких как мы с Русом обычно говорят «не разлей вода». Но о другой причине, по которой я не хотел оставлять друга одного на озере я предпочёл промолчать.

Бранную ругань мы услышали ещё в начале спуска к озеру. Нина Алексеевна визгливо препиралась с дородным мужиком, в котором мы без труда узнали господина Щербатова — известного в посёлке персонажа, заседавшего, если верить слухам чуть ли не в совете директоров крупнейшей промышленной компании нашего города. В посёлке он появился, как слышал от местных Рустем, года два-три назад, выкупив дом, куда приезжали на бархатный сезон охотники и рыбаками с прилегающим обширным участком, переделав его в шикарный трёхэтажный коттедж и отстроив сауну, пару ажурных беседок, домиков для прислуги, гараж на несколько машин и несколько складских сооружений. Участок Щербатова располагался в котловине с противоположной участку Нины Алексеевны стороны от ведущей на вершину холма дороги, и с улицы, где находилась дача Рустема был виден как на ладони: от мощных металлических ворот, на которых сходилось кольцо опоясывающего владения большого начальника высокого неприступного забора, к гаражу тянулась серая лента подъездной дорожки, чуть левее возносился медово-жёлтый трёхэтажный особняк-терем, окружённый обширными, похожими на пагоды искусными беседками. Внушительной длины теплицы в солнечный день стерильно сверкали стёклами до боли в глазах. В-общем обосновался богатей солидно. Ну, обосновался и обосновался — и было бы сельчанам от этого ни жарко, ни холодно, если бы вместе с участком Щербатов не выкупил прилегающий к нему сосняк.