Холлоуин

С верхнего этажа казалось, что Кен Синг упал в тонкую паутину — самые мощные тросы, впаянные в его основание и стены, были не толще изящного женского запястья. Снизу, со дна горных долин он в благоприятные дни выглядел облаком, отчего-то замешкавшимся в небесах. На планах же формой походил на крышку рояля, приподнятую под углом. Или на стилизованное крыло, распахнутое в полете: матовые сервисные оси — костяк, пять коридоров-этажей — маховые перья, подвижная «черепичная» обшивка — дополнительное оперение.

Иногда смотритель задавался вопросом, что думают люди долин, замечая в погожие дни стеклянистый отблеск между рогами Таррхеда. Знают ли они о существовании замка, гадают ли, что это… или списывают все на некий природный феномен, подобный «ветровым скульптурам» или гейзерам Таунаса? (На деле, больше всего смотрителя интересовало, подозревают ли люди нижнего мира о его существовании. Чувствую ли они, что за ними наблюдают с небес?

Однако мысли о собственном незримом, надмирном положении беспокоили, а не приятно волновали смотрителя, и поэтому думал он отвлеченно — о замке.)

Но даже если замок заметен снизу, — размышлял он порой, — видят ли эти люди его по-настоящему, как нечто, заслуживающее внимания? Или воспринимают, как имманентную данность, — ведь Кен Синг далек, почти неподвижен и неизменен, и не оказывает ровным счетом никакого влияния на жизнь долин? А посему он должен волновать аборигенов даже меньше, чем окрестные горы и ледники — с горы, по крайней мере, может сойти лавина. Переформулируем так: свойственно ли солвейгцам благое интеллектуальное любопытство? Смотритель был склонен считать, что трудная монотонная жизнь сильно его притупляет; мнение, впрочем, не эмпирическое. И полезет ли кто-нибудь однажды (наконец) на эту проклятую гору, чтобы разузнать, что там блестит?

А, может, — приходило ему в голову, — для аборигенов Кен Синг — подобие слепого пятна в сознании? Возможно, воздушный замок настолько выпадает из привычного круга их бытия, что совсем ими не воспринимается? Или воспринимается выборочно, неправильно? Смотритель не был знатоком психологии гамм и мог только предполагать, чем может видеться им дивный Кен Синг. Волшебным облаком? Дворцом небесных фей? Местом зачарованным, проклятым и несомненно запретным? Разумеется, смотритель не был элитаристом, он сам происходил от бет с Изумруда, но чужие души, как известно, потемки. А господин Альды был славен своим умением играть на низменных страхах и суевериях. (Многие из которых порождал он сам.)

Так или иначе, для нижнего мира Замок, очевидно, представлял «криптопрагму» — внешне прозрачную, но недостижимую и непостижимую вещь в себе. Чтобы попасть в него, требовался код доступа к порталу. Или можно было добраться по отвесной скале до одного из тросов и проползти по нему, как паук по паутине, к ближайшему люку. Под ураганным ветром. Совершенно невозможно — без специального костюма и долгих тренировок. А низкоатмосферные полеты на Солвейге так и не привились — слишком рискованное занятие, особенно в горах.

Нет, он заперт в этой музыкальной шкатулке из серебра и хрусталя… вернее, шкатулка со всем ее содержимым надежно заперта от посторонних и безмятежно парит над Солвейгом — надменная, элегантная и безумная Вещь в Себе.

Как раз под стать своим сумасшедшим хозяевам.

Когда она дышала на холодное стекло, на нем появлялась испарина. А вместе с ней термические узоры: какие-то завитушки, вензеля… Ему показалось, что он различает перевитые на манер лоз буквы R и J. Но испарина быстро таяла, а вместе с ней исчезали и буквы. И женщине это явно не нравилось.

— Дайте мне перстень, — госпожа Альды и Лофана требовательно протянула руку. — Ваш перстень. Это ведь алмаз?

Камень на ее ладони казался льдинкой, грубо оправленной в металл.

— Надпись сотрется, — осмелился произнести он.

— Не сотрется, потому что ее сделаю я.

— Что вы пишете?

Она усмехнулась:

— Это неприлично. Зато на века. Вот, возьмите, надоело.

Невзначай коснувшись ее руки, он вдруг подумал, что это хрупкое, томное создание, само похожее на дорогую безделушку, в свои двадцать с небольшим лет взирающее на чудеса Кен Синга со скукой и явной неприязнью, создание эксцентричное и самодовольное, как дорогая породистая кошка, вполне могло бы… Ведь, говорят, что она… Но дама Альды уже на него не смотрела.

А потом она ушла к другим гостям.

— Кто это? — донеслось до доно Одекирка.

— Это? — ответил ее прекрасный, безжалостный, грудной голос. — Так… какой-то мальчишка-комменсал.

В этот момент он ее неистово возненавидел.

Смотритель проснулся на постели хозяйки. И в халате хозяина. Комнаты дамы Альды были единственным местом во всем замке, куда не проникал его ветреный голос. Она не скрывала своей ненависти в Кен Сингу. Здесь у нее разыгрывалась мигрень.