Добавить в моё избранное
95 мин, 57 сек 3243
— смотрел прямо на него.
— Держите, — произнес советник, вытаскивая из кармана коробочку, — это от головной боли и похмелья.
Голограмма схлопнулась раньше, чем смотритель успел почувствовать желание подобрать книгу и швырнуть ею в Альдийца.
Общность. Мелочи. Одобрение. Согласие.
Он постукивал ключом по ладони. Слова советника ясно указывали в определенном направлении. Чересчур ясно. Вопрос в том, верить ли ему.
Образы из прошлого. Ну, от этой докуки он, благодаря скальпелю мнемокорректора, избавлен — пускай и в первый раз не по собственной воле.
Впервые за месяцы одиночества смотритель ощутил себя марионеткой в чужих руках — переживание явно знакомое и несколько, пожалуй, ностальгичное. Его вели и направляли, а он… Ключ упал на покрывало. Пойдет ли он вниз, как ему — несомненно — приказали? Или останется торчать здесь? Других вариантов не просматривалось. Пойти или остаться? «Не ошибитесь». Тут сделаешь ошибку! Ошибкой было все. Но предположим… Сумеет ли он затеряться — там, внизу? Судя по прочитанному, на Солвейге непросто было даже выжить. И как крохотные изолированные горные общины примут чужака неведомо откуда? В голове мелькнула злорадная мысль — избавиться от одиночества, привести в драгоценные покои Замка посторонних… компанию себе… вандалов и грабителей. Сгинула… смотритель неохотно выкинул ее из головы — сомнительно, чтобы охрана замка пропустила внутрь незнакомцев. Хотя мысль о компании, хоть какой-нибудь, мысль о праздничной толпе, о празднике (и о праздничной выпивке в компании) — завладевала им все сильнее.
Смотрителя охватила беспокойная тоска — он все-таки был не настолько сдержан и хладнокровен, чтобы не искать ничьего общества, когда ему внятно его предлагали. Даже навязывали. Впервые, за бесконечно долгий срок.
Так вниз…?
Или продолжать кичиться своей выдержкой?
А если там, внизу, попробовать остаться?
Только попробовать.
Поискать ответы…
Сказать, что он не испытывал страха, было бы ложью. Сказать, что путь вниз его пугал, — ложью не меньшей. Смотритель не боялся, он просто трепетал, как человек, впервые выбравшийся из дома после долгой болезни и, оказывается, позабывший, что такое — оживленная улица, толпа… Дрожь была чисто физиологической, нервной, хотя вскоре обрела и материальную причину — на улице оказалось отнюдь не жарко. Альдиец предусмотрительно (хотя, возможно, и невольно) снабдил сторожа Кен Синга домашним платьем, хотя для прогулки вниз оно, разумеется, не годилось. Однако, спустившись к экспресс-лифту, матовой колонне, чья шахта наискосок пронизывала все пять этажей, он обнаружил на полу вестибюля груду обыкновенной одежды. Находка его не удивила; скорее, удивил лежащий поверх груды плотный костюм… стилсьют? Но зачем? Неактивным, маскировочный костюм казался черным. Наглухо застегнутый, отражал в себе прихожую — казалось, что в руках очутилось причудливое, гибкое зеркало. Приложенная к нему ладонь, помедлив, становилась прозрачной. Смотритель натянул стилсьют поверх одежды, накинул сверху пальто; костюм оказался узковат и стеснял движения.
И что теперь? — в последний раз, для порядка спросил он себя.
И сам ответил:
Теперь — вниз.
Полоска точно подошла к скважине лифтового замка. Перед глазами закружились и растаяли сказочные снежинки — прибор считал рисунок радужки, а затем в колонне со звоном приоткрылась узкая дверца. Медленно, несколько настороженно смотритель приложил ладонь к панели «пуск»… потом спохватился и сдернул перчатку стилсьюта.
Громом его не поразило. Вообще не приключилось ничего необычного или запоминающегося. Просто он вдруг оказался в темноте и посреди зверского холода. И через мгновение чуть не упал — когда его настигла дезориентация. Почти слепо смотритель вытянул руку, зашарил перед собой, по сторонам… наткнулся на стену. Привалился к ней. Несколько минут простоял, приходя в сознание; голова кружилась, лицо горело — от мороза. Он упал с сотниметровой высоты — в туннель, пробитый в теле Таррхеда. Причем пробитый в точности под тем же уклоном, под которым наверху шла лифтовая шахта, — пол под ногами имел ощутимый скос, смягченный ребристым, цепким покрытием. Правее, наверху маячило бледное пятно, выход из туннеля; поднявшись туда, он смог бы узреть над головой Кен Синг во всем его белоснежном, равнодушном великолепии. Но наверх смотрителю было не надо, он опасался, что лифт сочтет его промедление отказом и вернет обратно, и потому он заторопился к выходу.
Холод обрушился на него — вековечный холод горного ледника. Здесь, у вершины горы давно воцарилась зима. Ветер давил — мягкой, но чудовищной ладонью, пытаясь запихнуть человека в ту червоточину, из которой он, ничтожная букашка, посмел высунуться. Но смотритель, дэн Эо, не сдавался. Пару десятков шагов до транспорта он преодолел, упрямо бросаясь навстречу ветру, — и тот поддался и расступился, пропуская человека к кабине.
— Держите, — произнес советник, вытаскивая из кармана коробочку, — это от головной боли и похмелья.
Голограмма схлопнулась раньше, чем смотритель успел почувствовать желание подобрать книгу и швырнуть ею в Альдийца.
Общность. Мелочи. Одобрение. Согласие.
Он постукивал ключом по ладони. Слова советника ясно указывали в определенном направлении. Чересчур ясно. Вопрос в том, верить ли ему.
Образы из прошлого. Ну, от этой докуки он, благодаря скальпелю мнемокорректора, избавлен — пускай и в первый раз не по собственной воле.
Впервые за месяцы одиночества смотритель ощутил себя марионеткой в чужих руках — переживание явно знакомое и несколько, пожалуй, ностальгичное. Его вели и направляли, а он… Ключ упал на покрывало. Пойдет ли он вниз, как ему — несомненно — приказали? Или останется торчать здесь? Других вариантов не просматривалось. Пойти или остаться? «Не ошибитесь». Тут сделаешь ошибку! Ошибкой было все. Но предположим… Сумеет ли он затеряться — там, внизу? Судя по прочитанному, на Солвейге непросто было даже выжить. И как крохотные изолированные горные общины примут чужака неведомо откуда? В голове мелькнула злорадная мысль — избавиться от одиночества, привести в драгоценные покои Замка посторонних… компанию себе… вандалов и грабителей. Сгинула… смотритель неохотно выкинул ее из головы — сомнительно, чтобы охрана замка пропустила внутрь незнакомцев. Хотя мысль о компании, хоть какой-нибудь, мысль о праздничной толпе, о празднике (и о праздничной выпивке в компании) — завладевала им все сильнее.
Смотрителя охватила беспокойная тоска — он все-таки был не настолько сдержан и хладнокровен, чтобы не искать ничьего общества, когда ему внятно его предлагали. Даже навязывали. Впервые, за бесконечно долгий срок.
Так вниз…?
Или продолжать кичиться своей выдержкой?
А если там, внизу, попробовать остаться?
Только попробовать.
Поискать ответы…
Сказать, что он не испытывал страха, было бы ложью. Сказать, что путь вниз его пугал, — ложью не меньшей. Смотритель не боялся, он просто трепетал, как человек, впервые выбравшийся из дома после долгой болезни и, оказывается, позабывший, что такое — оживленная улица, толпа… Дрожь была чисто физиологической, нервной, хотя вскоре обрела и материальную причину — на улице оказалось отнюдь не жарко. Альдиец предусмотрительно (хотя, возможно, и невольно) снабдил сторожа Кен Синга домашним платьем, хотя для прогулки вниз оно, разумеется, не годилось. Однако, спустившись к экспресс-лифту, матовой колонне, чья шахта наискосок пронизывала все пять этажей, он обнаружил на полу вестибюля груду обыкновенной одежды. Находка его не удивила; скорее, удивил лежащий поверх груды плотный костюм… стилсьют? Но зачем? Неактивным, маскировочный костюм казался черным. Наглухо застегнутый, отражал в себе прихожую — казалось, что в руках очутилось причудливое, гибкое зеркало. Приложенная к нему ладонь, помедлив, становилась прозрачной. Смотритель натянул стилсьют поверх одежды, накинул сверху пальто; костюм оказался узковат и стеснял движения.
И что теперь? — в последний раз, для порядка спросил он себя.
И сам ответил:
Теперь — вниз.
Полоска точно подошла к скважине лифтового замка. Перед глазами закружились и растаяли сказочные снежинки — прибор считал рисунок радужки, а затем в колонне со звоном приоткрылась узкая дверца. Медленно, несколько настороженно смотритель приложил ладонь к панели «пуск»… потом спохватился и сдернул перчатку стилсьюта.
Громом его не поразило. Вообще не приключилось ничего необычного или запоминающегося. Просто он вдруг оказался в темноте и посреди зверского холода. И через мгновение чуть не упал — когда его настигла дезориентация. Почти слепо смотритель вытянул руку, зашарил перед собой, по сторонам… наткнулся на стену. Привалился к ней. Несколько минут простоял, приходя в сознание; голова кружилась, лицо горело — от мороза. Он упал с сотниметровой высоты — в туннель, пробитый в теле Таррхеда. Причем пробитый в точности под тем же уклоном, под которым наверху шла лифтовая шахта, — пол под ногами имел ощутимый скос, смягченный ребристым, цепким покрытием. Правее, наверху маячило бледное пятно, выход из туннеля; поднявшись туда, он смог бы узреть над головой Кен Синг во всем его белоснежном, равнодушном великолепии. Но наверх смотрителю было не надо, он опасался, что лифт сочтет его промедление отказом и вернет обратно, и потому он заторопился к выходу.
Холод обрушился на него — вековечный холод горного ледника. Здесь, у вершины горы давно воцарилась зима. Ветер давил — мягкой, но чудовищной ладонью, пытаясь запихнуть человека в ту червоточину, из которой он, ничтожная букашка, посмел высунуться. Но смотритель, дэн Эо, не сдавался. Пару десятков шагов до транспорта он преодолел, упрямо бросаясь навстречу ветру, — и тот поддался и расступился, пропуская человека к кабине.
Страница
9 из 29
9 из 29
