Синдром Глории

Во многих шариках цвета были смешаны. Камешки, видно, подбирали в тон к каждому из них.

— Ведь красиво! Да, мистер? — послышался всё тот же голосок. Коробочка отодвинулась в сторону, и мы увидели её обладателя — мальчика лет одиннадцати, маленького, одетого весьма дорого и аккуратно.

— Я вижу, вам нравится! Ведь правда? — испуганно спросил этот мальчик у нас. — Купите!

И он назвал цену, с точностью до самой мелкой монетки.

— Работать бы тебе на фондовой бирже, — с улыбкой сказал Мирандер. — Почему именно такая цифра?

Мальчик почему-то оглянулся на вывеску продуктового магазина за ним и вздохнул.

— Разве вам интересно будет слушать меня? — горестно сказал он.

— Что же, послушаем. И решим, стоит ли покупать твои шарики, — ответил Грегор. — Ты как, никуда не спешишь?

— Пока нет, — снова вздохнул мальчик.

— Тогда сядем на скамейку и послушаем, — предложила я. И мы сели на скамейку возле автобусной остановки.

— Прежде всего, как тебя зовут? — спросил Грегор.

— Новак, — застенчиво ответил мальчик. — Я учусь в школе… вон там, — и он указал на южный конец проспекта.

— С математическим уклоном?

— Да. Я в общем-то неплохо учусь, но учителя говорят, что я слишком много ору на уроках. А я не знаю… Я не ору, но всем кажется… Но друзья и родители хорошо ко мне относятся и хвалят меня. Так кому верить: тем, кто говорит плохо, или тем, кто говорит хорошо?

Мы молчали.

— А сегодня Артур принёс карты в класс, — продолжал Новак, нервно открывая и закрывая коробочку. — И все решили играть на деньги… Я подумал, что, конечно, выиграю, и поставил все, что были у меня. Эти деньги мне утром дали родители: они попросили, чтобы я купил подарки сестрёнке — у неё завтра день рождения. Я решил, что выиграю в карты у всех, потому что я всегда хорошо играю. Но я всё проиграл. И выигрывал только Артур — мы его завтра поколотим, конечно… Только ведь денег я уже не верну, — и Новак всхлипнул. — Вот я и продаю свою коллекцию шариков, чтобы достать деньги. Если хотите, мы пойдём а антивакр… кра…

— Антикварный.

— Да, в антикварный магазин и оценим. Не подумайте, что я вас обманываю: камушки здесь действительно настоящие.

— Нет-нет, мы не будем оценивать. Мы тебе верим, — сказала я; да, Новак не врал нам!

— Покажи-ка ещё раз коллекцию, — сказал Грегор.

— Да, конечно, — Новак раскрыл коробку и приблизил её к нам.

Мирандер смотрел то на блестящие шарики, то на Новака. Потом он наклонился ко мне.

— Каково твоё мнение?

— Честно говоря, мне жаль этого Новака, — сказала я и обратилась к нашему «продавцу»:

— А тебе, Новак, нравится твоя коллекция? Жалко продавать?

— Жалко, — признался Новак. На его глазах блестели слёзы. — Но как же мне тогда быть?

Грегор Мирандер протянул ему толстую пачку денег.

— Это компенсация за проигрыш, — сказал он. — Не стоит продавать то, что тебе дорого.

Новак взял деньги, подумал немного и, резко соскочив со скамейки, сунул коробку в руки Мирандеру.

— Тогда подарите эти шарики свей подруге! — радостно сказал он.

— Ну почему же я? Разве я собирал эту коллекцию? — улыбнулся Мирандер.

— Мисс… — Новак смущённо подошёл ко мне, вручил коробочку и добавил: — Спасибо вам!

Мы встали со скамейки. Новак с детской непосредственностью обнял меня и Грегора и повторил:

— Спасибо вам!

И он быстро побежал к магазинам, сжимая деньги в руке.

Мирандер уехал по каким-то служебным делам на несколько дней, а я, не зная, чем заняться в его отсутствие, бесцельно бродила по улицам с утра до позднего вечера. Я выбирала те, где поменьше людей, и полностью исследовала их: посидела на каждой лавочке, рассмотрела каждое деревце, изучила все окна во всех домах. Было не очень весело, но время проходило быстро; я уже не знала, на какую улицу идти.

В тот день, когда Мирандер должен был приехать, я проснулась рано.

— И сегодня вечером я увижу его! — сказала я себе, а потому решила погулять только до обеда, а затем уже готовиться к встрече. Грегор иногда звонил мне. Позвонил он и в то утро.

— Я купил тебе потрясающий подарок! — радостно возвестил он. — И тебе точно понравится.

— Я встречу тебя сегодня, хорошо?

— Да, если хочешь. В час после полудня садится наш рейс.

Мы поговорили ещё немного о всякой всячине, известной только нам, и разъединились. Я решила побродить по своей улице, как если бы видела её в первый раз и открывала для себя много нового.

Я увидела издалека каких-то детей, которые возились возле кодовой двери одного из подъездов. Я подошла поближе и услышала, как они набрали номер чьей-то квартиры. Пошли гудки; дети убежали.

— Алло, — сказал кто-то, кто снял трубку.