Синдром Глории

Я представляю себе страх в виде фильтра, в который сыплются люди. Те, кто не проходит сквозь него, превращаются в животных. Остальные, преодолев «фильтр», летят дальше в пропасть. Летят, летят, пока окончательно где-нибудь не застрянут: будь то липкая паутина любви или денежный мешок. «Пропасть слабостей» — называю я это и думаю, что ни один человек в мире не способен преодолеть эту пропасть до конца.

Я же запуталась сразу в двух слабостях: постоянные нападки лжи и Грегор Мирандер. И если из первой сети очень хочется выпутаться, то во второй я согласна трепыхаться всю оставшуюся жизнь. Мне больше не нужны приключения — максималистский возраст миновал, и слава Богу. Я всего лишь хочу стабильности. Неизменчивости. Пусть сейчас, когда вокруг меня с большим трудом установилось равновесие (мраморная статуя воздвиглась посреди вечно бушующего моря), всё сохранится, не испортится и не пропадёт. Не нужны даже перемены, ведущие к идиллии — просто сохранить теперешнее!

Если читатель — циник, то он спросит: «Конкретнее, что должно сохраниться? Что подразумевается под теперешним?» Well, специально для вас стенографирую разговор своих соседей сбоку. Кажется, они вышли на балкон и рассматривают двор. Я их отлично слышу.

— Нет, здесь определённо всё улучшилось с тех пор, как мы сюда переехали. Помнишь, весь двор был засыпан песком? — это, кажется, Инра. Её муж Роджер щёлкает зажигалкой и отвечает:

— Песка много было, это точно. Зато детям нравилось. Рокси, помню, долго бежала за машиной, увозящей этот песок.

Рокси — их дочь, которая давно уже выросла и уехала в другой город.

Супруги долго молчат. Потом Роджер опять говорит, откашливаясь от сигареты:

— Смотри-ка, кто это? Неужели Ассхол?

— Точно, он. А почему ты удивился?

— Просто я давно его не видел. Он сильно помолодел. Раньше на него невозможно было смотреть — худой, слабый…

— Как будто ты не знаешь, что довело его до такого состояния. Но сейчас-то Ассхол опять выкарабкался. По-моему, он женился, не помню точно, на ком.

— Да ты что! Ассхол женился?…

Я всегда черпаю оптимизм от таких людей, как Инра и Роджер — спокойные, с чувством юмора. Даже здороваться с ними приятно. А часть их разговора я привожу здесь, чтобы наглядно показать, что я подразумеваю под «теперешним». Не забивать ничем лишним свою голову, не бояться завтрашнего дня, но и о прошлом вспоминать с положительными эмоциями. Потихоньку слушать чьи-нибудь пустые разговоры.

Когда рядом со мной Мирандер, я никогда не слышу других голосов, вернее, слышу, но воспринимаю их просто как набор звуков (как если бы я слушала иностранцев), кстати, совершенно не мешающих нашему с Грегором общению. Приятный звуковой фон, который расслабляет и слегка рассеивает внимание.

Но сейчас, когда Грегора Мирандера нет здесь, добросовестная Глория пытается полностью вникнуть во все разговоры, которые слышит вокруг себя, и вникнуть в них. Глупенькая и сознательная Глория!

— Здесь поблизости есть какой-нибудь магазин сувениров? — спросил Мирандер у человека в джинсовом комбинезоне. Человек этот стоял на низенькой лестнице, приставленной к стволу декоративной яблони, и подстригал длинноватые ветки, которые со звонким треском падали на асфальт.

— Возле памятника, — показал садовник, — недавно открылся неплохой магазин. Правда, цены там далеко не каждого не каждого приводят в восторг. Но выбор большой, товары привозят из многих стран.

— Наценки дают большие за эксклюзив, — сказала я.

Магазин и в самом деле оказался хорошим. Едва ли мы бы осмотрели весь товар за полдня. Часы, статуэтки, куколки, игрушки и просто милые вещицы окружили нас, когда мы переступили низкий порожек и услышали весёлое треньканье музыкальной шкатулки.

За прилавком сидела старушка, которую мы вначале приняли за куклу — седенькая, улыбчивая. Её маленькие сухие ручки ловко брали товары и по-всякому покручивали их перед вами, а смешной хрипловатый голосок (какой был когда-то у моего плюшевого мишки) без умолку рассказывал, описывал и приглашал покупать, покупать, покупать…

— Я полностью уверен в том, что в вашем чудном магазинчике имеется несколько тряпичных куколок, — сияя улыбкой, сказал Мирандер.

— Несколько куколок, конечно, имеется: хороших, с милыми личиками, из ангорской шерсти, — подхватила старушка и достала откуда-то большую коробку.

— Пожалуйста, молодой человек, — в руках её оказались четыре куклы из коробки.

— Платьица сшиты вручную, сапожки и туфельки — тоже, — говорила старушка, ложила кукол на прилавок и доставала других. У меня рябило в глазах от такого разнообразия, я держалась за рукав Грегора и шептала ему:

— Как же мы выберем, как же выберем? Все так хороши…

— Но одна из них особенно хороша, — и Грегор взял с прилавка одну куколку.