Великие Немые

Увидел четырехстишие на могиле… из старейших иудейских книг оно. Ведь Григорий Васильевич Кутузов, принявший меня, как приемыша, воздвиг плиту для маменьки в секрете, на свои деньги. В канавке православного кладбища лежит она после долгих препирательств с… кладбищенскими властями. Узнал я… А папенька мой, Федор Павлович, уехал после смерти маменьки в Одессу. Там синагога и кладбище. Большая еврейская община. Не взял он ее… с собой. Я потрясен. Я не выказал на могилке никакой особенной чувственности. Лишь Григориевы трудности… надломили мою душу. Ведь он еле-еле отстоял захоронение маменькиного тела… на нашем кладбище. Что я мог сказать? Ведь молитв на иврите я никогда… не учил. А ей в утешение, чувствовал… Ее душеньке нужна… родная молитва.

Вздох, как устрашающий «хлопок-выстрел»

АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ КАРАМАЗОВ. Я только простоял понурившись и ушел, не вымолвив ни слова. С тех пор, видит Бог, боюсь себе признаться, что… был евреем. Я как ни на есть и еврей… по матери! Я настоящий еврей по ее крови… выкрест.

СТАРЕЦ ЗОСИМА. А батюшка… твой Федор Павлович… что? Разве он не знал великий сюрприз? Что для евреев вера отца означает ноль. Настоящее «зеро». Там все по материнской вере. А значит все до одного дети от еврейки принадлежат еврейской общине. Поэтому… все дети его вхожи в синагогу. Все дети ее иудеи, евреи. Али нет, Алеша? Что… отец сказал тебе потом?

АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ КАРАМАЗОВ. Узнав от Григория о моем поведении на могилке… папенька перекрестился на образ девы Пресвятой Богородицы в чаепитной и… скоро свез большие деньги в Православный монастырь. А куда еще… вести? Эти деньги он отдал за сороковую версту от города. На имя его первой жены, христианки, Аделаиды Ивановны. Синагоги нет в нашем городе. Деньги за упокой души Сарры никто у нас не примет. Там же, в монастыре, знамо есть… выкресты, как я. Называет он их зло — «монастырские жены» и «монастырские блудницы». «На помин души же моей… Сарры, матери твоей Алеша, Сарры Ивановны Карамазовой, надо… ехать в Одессу. Где евреи живут… за чертой оседлости! Вот… так». Такими словами, дословно, признался отец мне… во всем, когда возвратился из Валаамового монастыря.

СТАРЕЦ ЗОСИМА. Ах, Алешенька… горемыка ты. Сказывай, расскажи мне еще о матери твоей? Не держи гирь тяжелых… на сердце, лебедь мой!

АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ КАРАМАЗОВ. Тоскую я по ней. Говаривают… блестящие темные глаза у меня от нее. Да широко расставленные брови, как часто у настоящих евреев из Израиля. Все от нее во мне. Ведь, разве я сейчас, не в ее возрасте, когда представилась Сарра Ивановна. Ей было 24… года. Ведь и мне — пошел третий десяток… Двадцать первый мне на сегодня. Аль мне за себя не страшно? Как бы и мне не отдать душу через три годочка?

СТАРЕЦ ЗОСИМА. Ты статный, краснощекий парень. Русость и удлиненное лицо у тебя от отца. А покой и задумчивость… от матери. Крепче тебя не сыскать в округе, знамо дело, вижу. Только не тоскуй. Жизнь она всегда с живыми, а не с мертвыми! Я люблю твои глаза… настоящий бархат.

Тянется рукой погладить по голове. Стук в дверь. Входит Григорий Васильевич Кутузов с женой Марфой Игнатьевной.

СТАРЕЦ ЗОСИМА. А вот и… русские православные христиане. Входите, входите… честной народ, добрые люди.

МАРФА ИГНАТЬЕВНА КУТУЗОВА. Здравствуй батюшка, Зосима. Разреши похристосоваться мне, бабе Марфе. Зачастили мы к тебе… старец ты наш, пресвятой… Зосима. Люб ты мне за праведность и смирение. Святой ты для нас, боголюб ты наш. Разреши поклониться в ноги, Зосима.

Целуются. Обнимаются.

ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КУТУЗОВ. Поцеловать ручку разрешите, Зосима, друг мой.

Присаживаются на лавке вдоль стены у окна. Придвигаются тесно друг к другу. Муж справа, жена слева. Сидят прямо. Руки на коленях.

СТАРЕЦ ЗОСИМА. А скажи-ка, друже Григорий Васильевич, помнишь ты мать Алешину? Только давеча мы, тут, разговорились о ней… девчушке-беглянке от седой генеральши.

ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КУТУЗОВ. Как не помнить… Все помню. Да горло у меня хворает. Разреши моей говорунье превеликую радость доставить… Марфа Игнатьевна мастерица к разговорам.

Поворачивает к жене голову.

ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КУТУЗОВ. Вух, как… любит? Всласть наговориться, радехонька, с добрым собеседником. Как… ты, дружище Зосима.

Смотрит на жену. Она молчит, не веря своим ушам.

МАРФА ИГНАТЬЕВНА КУТУЗОВА. Праздник у меня сегодня, старец Зосима, видит Бог, муж разрешает… заговорить. Уже лет десять такого не бывало.

Радостно снимает шелковую шаль и медленно складывает ее уголок в уголок.

ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КУТУЗОВ. Уж-то тебе? Да уймись ты, Марфа Игнатьевна. Расчувствовала меня та девочка, Софа, со первой встречи. Аж мочи не было… плакать о ее судьбе.

Жена обнимает мужа. Завязывает узел на платке, одевает себе на голову.

СТАРЕЦ ЗОСИМА. Да сними же платок. Не прячься.