Налара

Не то, чтобы это были какие-то определённые мысли — да, Кам знала, что должна успеть сегодня поговорить с художником и убедить его забрать её с собой, но это была единственная опеределённая, давно решённая идея, прочерченная чётким рисунком шагов. Всё остальное она делала бездумно, следуя за музыкой, неумолкавшей в сердце. У окна она обнаружила огромный чемодан из коричневой кожи — должно быть, Этейла оставила его здесь ещё вчера днём, и, должно быть, Кам должна была собрать в него свои вещи. Рассмеявшись, она бросила его на пол, и, не задумываясь, сгребла туда весь мусор, который успела вчера собрать, и копну волос, срезанных вчера в новом приступе рыданий, чтобы не перерезать себе горло. Кам мельком взглянула на зеркало — но рассмотреть себя не смогла, потому что зеркало было исчерчено чёрными линиями — чтобы успокоиться, Кам вчера прокусила тот палец, на котором сломала ноготь, и перечеркнула своё отражение, кажется, тысячу раз.

Теперь в зеркале можно было увидеть только фрагменты — или глаза, или пупок, или край плеча — это зрелище показалось ей даже приятным. Она пригладила волосы — они были теперь короче, чем у Мирроу, и это её насмешило. Намного подумав, она бросила поверх осколков и мусора несколько длинных платьев, которые ей не нравились, заперла чемодан и аккуратно поставила его у стены. На мгновение она замерла, закрыв глаза и позволив течению опередить себя, лишь тихонько ему подпевая. Она раскинула руки, как во сне, когда собиралась обнять Налару, и представила, как движется сквозь волны к разливу. Все её спутанные тёмные мысли отступили, как колючие заросли отступают от широкой воды, и всё стало так легко и так ясно, она знала теперь, что делать. Это знание было ужасным и великолепным, она почувствовала восторг, сравнимый с восторгом падения или полёта.

Я очень плохая. — думала Кам с улыбкой, роясь в своих старых вещах. Для того, что она придумала, нужно было длинное платье. Раз Кам должна готовить сегодня ужин, то она пойдёт на рынок и раздобудет там всё, что нужно, но то, что ей нужно, необходимо спрятать — обмотать ногу поясом с пришитым к нему мешочком. Она несколько раз уже делала так, но никогда не пыталась достать что-либо подобное. Но сын аптекаря обязательно ей поможет. Я скажу ему, что в восточном крыле завелись крысы.

Кам не была уверена, что в этом платье художник её узнает. Это платье принадлежало Исталь и было ей ужасно велико, но идея, к которой привело её течение, была гораздо важнее художника. Как бы не хотелось ей увидеть Тонтрэ, придётся рискнуть. Хорошо было бы отыскать перчатки, чтобы Этейла не видела, как на изуродовала себе палец — но наверняка она будет в таком бешенстве из-за моих волос, что ничего не заметит. Диста всегда говорил, что яркие цвета подчёкивают её бледность, и потому Кам повязала ярко-красную ленту на шею — она осталась валяться в коробке после последнего весеннего праздника, Нит тогда сшила Кам платье из одних только лент, и Этейла, увидев однажды, как она возвращается в нём домой, отобрала его и сожгла в камине. Наверное, этому моррисен дожно понравиться, что девушка из семьи Гро украшена ленточкой, это так символично, что Этейла, может быть, не станет орать из-за моих волос. Если б волосы были длинные, её не было бы видно.

Лента щекотала её непривычно открытые лопатки, и там же, где спины касался шёлк, вился смех, который трудно было сдержать. Течение влекло её за собой —

Я хочу пойти к Наларе, я хочу её увидеть!

она неосторожно хлопнула дверью, выбигая из комнаты, вихрем ворвалась на кухню, подхватив огромную корзину, и умчалась из дома.

После того, как она затворила за собой визгливые чёрные ворота, течение души и течение дня стало стремительным, как ветер поздней осенью, секунды мчались мимо, как яркие листья, смешанные с солнечным светом, запахом быстрой воды и леса у реки, шершавостью песка у берега. Замерев у края воды, Кам почувствовала пронзительную печаль, ей казалось, что от печали этой вот-вот на неё обрушится весь северный снег, что Налара замрёт, скованна льдом, если она не будет больше здесь танцевать.

Прости, прости. — прошептала Кам, — прости, что я тебя боялась, я приду к тебе вечером, я успею прити, всё успею.

Волны уносили прочь солнечные лучи, а течение уводило её от реки прочь, толкало обратно к городу, и Кам поверила, что Налара с ней согласна. Она помчалась на рынок, и люди вокруг тоже казались ей осенними листьями, мчащимися мимо, секунды утекали меж пальцев так быстро, что она не успевала заметить, что делает, что говорит и что покупает — вернее, она просто забирала продукты, а заплатить за них должна была Этейла, ведь Кам почти никогда не давали денег. Ситра, мать Нит вручила ей мешочек мятного ириса и шёпотом рассказала, что по рынку ходит какой-то сумасшедший парень и пытается продать картину с голой танцующей девочкой. Кам покраснела, а Ситра посмотрела на неё с такой заботой и беспокойством, что захотелось обнять её и заплакать.