Налара

Алрайк надушился какими-то местными хвойными духами, но сквозь их лесной запах доносился его собственный — холодный запах гриба, выкопанного из под земли. Сидя рядом с ним, Кам чувствовала каждую прореху в своём отвратительном платье, смотрела на скатерть и не могла произнести ни слова.

— Я вижу, Этейла меня не обманула, — тихо произнёс Алрайк, — возможно, ты стоишь больше, чем она просила.

И что я должна на это сказать?

— Наверное, вам из-за моих волос так кажется?

Он гулко расхохотался. Кам подумала о том, что в беседе их голоса звучат нелепо, как неслаженный дуэт флейты и тромбона.

— Нет конечно. Этот цвет не так уж редок. Я вижу и чувствую больше, чем ты можешь представить.

Кам изумлённо взглянула на него. Этот человек, должно быть, считал себя очень умным — такие фразы произносили обычно очень умные люди в романах, которые её заставляли читать.

— Ооо, — протянула она, — это здорово.

Он рассмеялся снова, на сей раз напряжённо и зло:

— А ты любишь грубить, да?

В отличие от Нит и других знакомых девушек, страх, не воображаемый, но реальный, видимый и понятный, почти всегда вызывал у неё чувство, похожее на опьянение. С каждой секундой она боялась этого человека всё сильнее, и вместе с тем ей всё сильнее хотелось как-нибудь ему досадить.

— Ага, ужасно люблю.

В столовую вошла Этейла с бутылкой вина и тремя бокалами, но как только она поставила их на стол, Алрайк вновь махнул рукой — жест, каким отсылают слуг. Кам знала, что в больших городах люди часто общаются жестами и носят при этом перчатки — магия в них столь сильна, что они боятся не сдержаться и ранить друг друга одним из таких небрежных взмахов. Должно быть, Алрайк тоже был из большого города — но перчаток не нём не было. Он принялся разливать вино — Кам позабыла о том, что должна ухаживать за ним во время ужина, но и его это тоже не волновало. Она смотела на его руки — длинные узловатые пальцы, лиловые вены, и этот странный цвет кожи — сколько она не думала, ей не удавалось вспомнить, где живут подобные люди. Под ногтями у него было чёрно, словно перед тем, как явиться сюда, он выкопался из земли. Он протянул ей бокал и держал протягивал его ей, пока Кам не поняла, что он дожидается, когда она заберёт его из его руки. Кожа у него была холодная, как камень.

— А мне говорили, что ты хорошо воспитана.

Кам сделала большой глоток и поморщилась — вино было старым и горьким, она такие не любила.

— Да, но какой в этом смысл? Вы всё равно будет пытать меня или скоро убьёте, зачем мне себя мучить зря?

Он нахмурился:

— О, я не собираюсь тебя пытать. Почему ты так решила?

— Наверное, потому, что вы — человек Ригэро?— она посмотрела на него исподлобья. Алрайк изумлённо пробормотал что-то на родном языке, затем спросил, понизив голос:

— Неужели сама это поняла?

— Конечно. Я таких, как вы, сразу узнаю, — она ядовито улыбнулась и допила вино, — пойду помогу бабушке.

Но Алрайк накрыл её запястье ладонью с сжал.

— Косточки тонкие, как у птички, — задумчиво протянул он, — не ходи никуда.

— А говорили, что не будете пытать. — прошипела Кам. Браслет, который дала её Бейджи, впился в руку, она чувствовала буквы его внутренней гравировки.

— Ну что ты, разве это пытка? Я могу сделать так, что ты никогда не сможешь пошевелить этой рукой. Она станет съёжившейся и чёрной, или покроется язвами. Я могу изуродовать тебя одним прикосновением.

От страха и боли у неё потемнело в глазах, на кухне что-то глухо рухнуло на пол.

— Вы вроде бы почти не пили, а говорите такие странные вещи, — процедила она сквозь зубы, — Зачем уродовать то, за что платишь большие деньги?

Он внимательно всмотрелся в неё, затем сделал несколько длинных глотков прямо из бутылки, и широко улыбнулся:

— Ты храбрая девочка, верно? Тебя трудно сломать? Это хорошо.

Ох, Этейла, должно быть, от скуки взялась пробовать мой ужин, а значит, она не донесёт его сюда. Как же мне отравить этого урода?

— Можно я всё-таки помогу бабушке? — тихо попросила она, пытаясь высвободить руку, — У нас там ужин из четырёх блюд. Я весь день готовила.

Алрайк сжал её запястье крепче и вновь приложился к бутылке, отрицательно замотал головой:

— Думаешь, я идиот? Я вашу породу знаю.

— О чём вы? — ей было так больно, что изобразить невинный тон было сложно.

— Сама знаешь, и не надо тут хлопать глазами. В таком доме, как этот, вообще лучше к еде не прикасаться. — Алрайк неприязненно покосился на одну из лунных сфер, последним длинным глотком осушил бутылку и поднялся, не выпуская её руки, — пойдём.

— Куда? — она вцепилась в край стола свободной рукой, но Алрайк рывком оттащил её от него, — Я пойду, скажите только, куда мы идём и перестаньте ломать мне руки!