Налара

Кам осторожно поставила туфли двери и уставилась в пол. Если изобразить раскаянье, вряд ли Этейле захочется тормошить её долго — ведь правда, поздно. Даже таким неутомимым злобным старухам нужно иногда спать.

— Я не стану спрашивать, где ты была, — продолжила Этейла неожиданно мягко, — всё равно ты соврёшь. Пойдём ужинать.

— Я не голодна, можно мне пойти спать? Завтра прийдёт Диста…

— Завтра у тебя не будет занятий, — всё тем же опасным ласковым тоном возразила Этейла.

Это была печальная новость, Диста был любимый учитель Кам, учитель рисования. Наверняка из ненависти ко мне она решила его выгнать. Ну, или потому, что у меня ничего не получается на его уроках.

— Почему? — Кам в тайне надеялась, что Этейла разозлится на неё и оставит без ужина. Она ненавидела стряпню Этейлы и подозревала, что один из светильников на лестице перегорел потому, что прабабка добавляла лунное масло в еду.

— Я расскажу тебе за ужином. Пойдём.

Планируется что-то ужасное. — решила Кам. Тень Этейлы дрогнула и попыла к ней по старому ковру. Ковёр когда-то был голубым, но узор из чёрных цветов извивался на полотне сером, как предгрозовое пыльное небо. Кам отступила от приближавшейся к ней тени на шаг, потом ещё на один, и почти решилась бежать, но при мысли о том, что Этейла схватит её своей узловатой сухой рукой и заставит есть этот проклятый ужин насильно, горло и щиколотки сдавило слабостью. Кам пожала плечами и пошла в столовую той самой пританцовывающей походкой, которую учитель танцев называл неправильной и отвратительной.

Сегодня Этейла приготовила рыбу. Бока её лоснились жиром, а вместо глаз были вставлены красные ягоды. Вокруг была разложена трава, которую, судя по виду, пожевали, чтобы приготовить.

Я верю, Этейла на это способна. Мирроу, кажется, рассказывал, что сын аптекаря менял зубы в её железной челюсти месяц назад.

— Ты чем-то недовольна? — едко спросила Этейла.

Пусть скажет спасибо, если меня не стошнит, но молчать я не смогу.

— О, я так давно не ужинала дома, — Кам вскинула на Этейлу виноватый взгляд, — что не знаю, с какой части этого великолепного блюда стоит начать. У него есть название? Это Потный Осётр Раздирающий Водросли Яростным Взглядом?

— Ешь. — невозмутимо сказала Этейла, — завтра тебе много нужно будет сделать, я не хочу, чтобы ты была такая же зелёная, как всегда.

Кам знала, что если спорить дальше, будет только хуже. Этейла в гневе была страшнее чего бы то ни было в жизни. Когда Кам было четыре года, она разрыдалась над тарелкой с такой же вот рыбой, и кричала так долго, что Этейла взяла рыбу за хвост и ударила её по лицу. После этого Кам убежала из дома и целую неделю жила у Мирроу, и подумывала остаться там навсегда, пока его трусливая мать не вернула её Этейле.

— Я не зелёная, я бледная, — Кам храбро улыбнулась, взяла ягоду из рыбьего глаза и съела её, — Диста говорит, что это очень красиво.

— Ты его больше не увидишь.

— Почему?

Этейла улыбнулась. Это была медленная, торжествующая улыбка, она расползалась по её лицу, как трещина по иссохшей земле.

— Завтра приезжает моррисэн Алрайк. Ты будешь здесь, приготовишь для него ужин, побеседуешь с ним и, если ему всё понравится, уедешь с ним. Он посещал нас на праздниках весной, он видел тебя с твоими друзьями-оборванцами. Ему понравилось, как ты танцуешь.

— Всем нравится, как я танцую. — бессмысленно пробормотала Кам, глядя в пустой рыбий глаз. Кровь постепенно становилась холодной, как течение в глубине Налары, а страх был чёрным и вязким, как ил у самого дна.

— Вот именно. Большая удача.

— И что же, — Кам безотчётно ткнула рыбу ножом, — этот Алрайк хочет на мне жениться, или вроде того?

Этейла расхохоталась. Смех у неё был скрипучий и пыльный. Этейла очень давно уже жила на свете. Кам казалось, будто её смех забивается в глаза и разъедает их.

— Всё-таки, ты идиотка. Нет, конечно же! Ему нужна девушка для сопровождения. Он обещает хорошо заплатить.

— Я думала, — Кам продолжала крошить рыбу ножом, — что Сопровождение бывает только в Рэйгра.

— Тебе казалось так только потому, что ты плохо училась. Ешь.

Кам глубоко вдохнула и потянулась за стаканом. В её руке он казался тёплым.

— Папа не позволит тебе. — Она попыталась сделать глоток, но горло вновь судорожно сжалось, зубы стукнулись о край и стакан треснул, оцарапав ей язык — но боль лишь чуть кольнула её издалека.

— Конечно, — отозвалась Этейла невозмутимо, — он хотел бы оставить тебя себе. Но он вернётся только через несколько дней. Ты будешь уже далеко. Эти деньги позволят ему начать наконец новую жизнь, и он быстро утешится. Ты должна быть рада, что поможешь всё исправить.

Неожиданно холод, и страх, и сжимающийся в горле воздух — всё отступило.