Добавить в моё избранное
82 мин, 10 сек 6345
Стало так ужасно спокойно, так тихо внутри. Кам вертела в руке треснувший стакан — вода в нём потемнела.
— Что ж, тогда, я надеюсь, вы отремонтируете восточное крыло. — она вонзила нож в скатерть и вышла из-за стола. Этэйла не стала её останавливать.
Поднимаясь к себе, Кам отстранённо думала о том, как запрётся у себя, и будет рыдать, не переставая, пока не умрёт. Что толку куда-то ехать и на что-то смотреть в мире, который устроен так гадко? Весь этот дом, город, все города на свете — пусть в провалится в пролом у Границы, пусть она всё здесь пожрёт. Когда замок её двери щёлкнул, спасая от мира, желания плакать совсем уже не осталось, всё затопила холодная чёрная ярость. Кам металась по комнате, сметая с полок все принадлежавшие ей вещи, она швыряла их о стены — хруст и грохот приносил удовлетворение, ей хотелось представить, что так ломаются её собственные рёбра. Она рвала в клочья книги, которые учила, оказывается, чтобы сопровождать какого-то незнакомого урода, она раздирала ногтями кожанные переплёты, пока не содрала себе ноготь. Это немного отрезвило её, она задумчиво осмотрелась. На столике возле её кровати стояли стеклянные цветы — они нравились Кам, и Диста разрешил оставить их до тех пор, пока она не сумеет изобразить их так, чтобы не жалко было растаться с оригиналом, зная, видимо, что этого не произойдёт никогда. При мысли о нём Кам охватили одновременно отвращение и нежность, она схватила холодный букет и швырнула его на пол — он не разбился сразу, и Кам принялась давить стеклянные лепестки босыми ногами, пока стекло не стало чёрным. С хищным наслаждением она представила, что теперь ей отрежут пятки и пальцы ног, так что танцевать она никогда не сможет. Но эта мысль напугала её так сильно, что, всхлипнув, Кам на цыпочках побрела в ванную комнату.
Эта комната была её любимой в доме, если не считать веранды в восточном крыле. Когда она входила, стены начинали мерцать волшебным голубоватым светом. С каждым годом свет этот становился всё слабее, но здесь всегда было тепло, спокойно, и можно было рыдать сколько угодно. С тех пор, как змеи покусали Кам, она нигде больше не плакала, если только не пыталась специально вызвать у кого-нибудь жалость, не чувствуя настоящей боли.
В полу был небольшой каменный бассейн, сделанный, наверное, для её матери. Пока свет здесь был ярким, Кам читала, лёжа в нём — множество книг было испорчено мыльной душистой водой. Теперь, когда комната приобрела цвет летних сумерек, она приносила сюда свечи, если их удавалось украсть с кухни или где-нибудь в городе. Иногда она танцевала здесь, потому что сюда никто не мог войти.
Нажав на панель на стене, Кам села на край бассейна и стала ждать, пока тот наполнится. Нужно было промыть ноги, достать стекло и заклеить какими-нибудь листьями из тех, что давала ей Нит — гуляя в лесу у берега, они часто наступали на колючки, а Мирроу однажды напоролся на разбитую бутылку, а теперь даже не хромал. Цветы Дисты, к счастью, были из прочного стекла, они не раскрошились в пыль, так что Кам пришлось вытащить только пять крупных осколков и три маленьких. Она опустила ноги в воду и положила в рот ободранный палец. Незнакомый и странный вкус, непохожий на вкус крови — сладковатый и терпкий, как вино. Успокаивающий. Кам посмотрела на свою руку — четыре острых ногтя и один сломанный наполовину и чёрный.
Наверное, у меня темно в глазах от этого света и слёз… — она стянула платье через голову и скользнула в воду, — почему так случилось? Если бы меня предупредили, для чего я здесь, для чего меня учат… я бы уехала раньше… но мне всегда говорили, что я уеду в Тонтрэ, когда буду взрослой… что для этого я учусь и живу здесь, — Кам всхлипнула, обращая свой плач к тому, кого она всегда представляла кем-то слишком ярким и высоким, чтобы разглядеть или представить его лицо, потому что ни один портрет не казался ей убедительным, — Зачем Ты так со мной? Я знаю, Ты был человеком, и наполовину до сих пор человек — зачем же так? Да, я каждый день повторяла Тебе, что мечтаю уехать, а в последние недели, наверное, каждый час, но этого я не просила, я уже придумала сама по-другому… и я сделаю, как собиралась, что бы Ты об этом не думал. Если хочешь смеяться надо мной, зря. Я приеду в Твой город и сама над Тобой посмеюсь.
Если, войдя в волны Налары по плечи, нырнуть и, скользя по дну, поплыть вслед за подводным течением к местам самым глубоким и опасным, постепенно перестаёшь различать скользящие по песку и пятнистым камням тени облаков и лодок, плывущих над тобой, и собственную тень — зато можешь услышать голос самой реки, шёпот Налары. Говорят, если плыть так достаточно долго, не теряя сознания, можно услышать песню Грёзы и выйти на берег у Озера Снов. Весной Мирроу поспорил с Кам, что сможет проверить правдивость этой истории, если на весеннем празднике она будет танцевать только с ним, но, увы, закончился этот спор весьма печально — Налара прокусила Мирроу ногу, и он еле сумел доплыть до их собственного пологого берега.
— Что ж, тогда, я надеюсь, вы отремонтируете восточное крыло. — она вонзила нож в скатерть и вышла из-за стола. Этэйла не стала её останавливать.
Поднимаясь к себе, Кам отстранённо думала о том, как запрётся у себя, и будет рыдать, не переставая, пока не умрёт. Что толку куда-то ехать и на что-то смотреть в мире, который устроен так гадко? Весь этот дом, город, все города на свете — пусть в провалится в пролом у Границы, пусть она всё здесь пожрёт. Когда замок её двери щёлкнул, спасая от мира, желания плакать совсем уже не осталось, всё затопила холодная чёрная ярость. Кам металась по комнате, сметая с полок все принадлежавшие ей вещи, она швыряла их о стены — хруст и грохот приносил удовлетворение, ей хотелось представить, что так ломаются её собственные рёбра. Она рвала в клочья книги, которые учила, оказывается, чтобы сопровождать какого-то незнакомого урода, она раздирала ногтями кожанные переплёты, пока не содрала себе ноготь. Это немного отрезвило её, она задумчиво осмотрелась. На столике возле её кровати стояли стеклянные цветы — они нравились Кам, и Диста разрешил оставить их до тех пор, пока она не сумеет изобразить их так, чтобы не жалко было растаться с оригиналом, зная, видимо, что этого не произойдёт никогда. При мысли о нём Кам охватили одновременно отвращение и нежность, она схватила холодный букет и швырнула его на пол — он не разбился сразу, и Кам принялась давить стеклянные лепестки босыми ногами, пока стекло не стало чёрным. С хищным наслаждением она представила, что теперь ей отрежут пятки и пальцы ног, так что танцевать она никогда не сможет. Но эта мысль напугала её так сильно, что, всхлипнув, Кам на цыпочках побрела в ванную комнату.
Эта комната была её любимой в доме, если не считать веранды в восточном крыле. Когда она входила, стены начинали мерцать волшебным голубоватым светом. С каждым годом свет этот становился всё слабее, но здесь всегда было тепло, спокойно, и можно было рыдать сколько угодно. С тех пор, как змеи покусали Кам, она нигде больше не плакала, если только не пыталась специально вызвать у кого-нибудь жалость, не чувствуя настоящей боли.
В полу был небольшой каменный бассейн, сделанный, наверное, для её матери. Пока свет здесь был ярким, Кам читала, лёжа в нём — множество книг было испорчено мыльной душистой водой. Теперь, когда комната приобрела цвет летних сумерек, она приносила сюда свечи, если их удавалось украсть с кухни или где-нибудь в городе. Иногда она танцевала здесь, потому что сюда никто не мог войти.
Нажав на панель на стене, Кам села на край бассейна и стала ждать, пока тот наполнится. Нужно было промыть ноги, достать стекло и заклеить какими-нибудь листьями из тех, что давала ей Нит — гуляя в лесу у берега, они часто наступали на колючки, а Мирроу однажды напоролся на разбитую бутылку, а теперь даже не хромал. Цветы Дисты, к счастью, были из прочного стекла, они не раскрошились в пыль, так что Кам пришлось вытащить только пять крупных осколков и три маленьких. Она опустила ноги в воду и положила в рот ободранный палец. Незнакомый и странный вкус, непохожий на вкус крови — сладковатый и терпкий, как вино. Успокаивающий. Кам посмотрела на свою руку — четыре острых ногтя и один сломанный наполовину и чёрный.
Наверное, у меня темно в глазах от этого света и слёз… — она стянула платье через голову и скользнула в воду, — почему так случилось? Если бы меня предупредили, для чего я здесь, для чего меня учат… я бы уехала раньше… но мне всегда говорили, что я уеду в Тонтрэ, когда буду взрослой… что для этого я учусь и живу здесь, — Кам всхлипнула, обращая свой плач к тому, кого она всегда представляла кем-то слишком ярким и высоким, чтобы разглядеть или представить его лицо, потому что ни один портрет не казался ей убедительным, — Зачем Ты так со мной? Я знаю, Ты был человеком, и наполовину до сих пор человек — зачем же так? Да, я каждый день повторяла Тебе, что мечтаю уехать, а в последние недели, наверное, каждый час, но этого я не просила, я уже придумала сама по-другому… и я сделаю, как собиралась, что бы Ты об этом не думал. Если хочешь смеяться надо мной, зря. Я приеду в Твой город и сама над Тобой посмеюсь.
Если, войдя в волны Налары по плечи, нырнуть и, скользя по дну, поплыть вслед за подводным течением к местам самым глубоким и опасным, постепенно перестаёшь различать скользящие по песку и пятнистым камням тени облаков и лодок, плывущих над тобой, и собственную тень — зато можешь услышать голос самой реки, шёпот Налары. Говорят, если плыть так достаточно долго, не теряя сознания, можно услышать песню Грёзы и выйти на берег у Озера Снов. Весной Мирроу поспорил с Кам, что сможет проверить правдивость этой истории, если на весеннем празднике она будет танцевать только с ним, но, увы, закончился этот спор весьма печально — Налара прокусила Мирроу ногу, и он еле сумел доплыть до их собственного пологого берега.
Страница
6 из 23
6 из 23
