Болото пепла

— Больше не позволяйте ему этого, — сказал он, удобнее подтыкая одеяло.

Всё нужное было приготовлено заранее, поэтому он смочил губку в лавандовой воде, присел на стул возле кровати и потянулся к лицу больного. Мутный взгляд страдальца метнулся к нему. Он явно не узнал врача и в ужасе отшатнулся, отчего красная капля сорвалась с кончика носа и упала на нижнюю губу.

— Всё в порядке, любовь моя, — баронесса присела на краешек кровати и медленно провела пальцем по рту мужа, стирая каплю (а на деле ещё больше размазывая её).

Таким ровным невыразительным голосом люди обычно зачитывают список покупок бакалейщику.

— Он пришёл помочь тебе.

Её Светлость нащупала руку супруга и, несмотря на попытку барона вырвать её, крепко стиснула своей узкой белой ладонью. Пальцы мужчины мелко подрагивали, но повторить попытку он не решился. Только испуганно косился на неё, пока Эшес делал всё необходимое для облегчения приступа. Порой он задавался вопросом, что бы тот поведал, будь у него такая возможность. Но язык барону отрезали во время военной компании. Так, по крайней мере, сказала баронесса в самую первую встречу. Правда ли это, он вряд ли когда-нибудь узнает. Довольно того, что он своими глазами видел обрубок с давно затянувшимся шрамом, когда лечил тому воспаление легких. А склонности к письму барон не имел. Зато у его жены был превосходный почерк: уверенный, размашистый, со множеством завитушек и украшательств, неизменно заканчивающихся каким-нибудь особо смачным росчерком.

Пока он работал, баронесса нежно поглаживала щеку супруга. Успокаивающий жест явно ввергал того во всё большее волнение. Заметив это, Эшес, сдвинул брови:

— Ваша Светлость, барону сейчас ни к чему лишние прикосновения.

Она усмехнулась, но послушалась и руку убрала. Потом встала и отошла к окну. В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошла служанка в парике, напоминающем надетую на голову карликовую овцу. Эшес никогда не понимал этой моды. А модники упрямо не понимали его нежелания прикрывать голову куском мочала.

Если бы он не знал Ми, то подумал бы, что это один из лакеев, с которыми он сюда приехал, переоделся в служанку. То же работало и в обратную сторону: надень девушка ливрею и встань на запятки кареты, он бы принял её за одного из братьев, До или Ре. Тройняшки были неотличимы. Иногда Эшесу хотелось пощупать их спины, чтобы убедиться, что там нет ключиков — так они походили на огромных заводных кукол.

Баронесса велела ей притушить огонь в камине. Та опустилась на колени и принялась возиться с экраном, переставляя его нужным образом. Казалось, через белую фигурку просвечивает пляшущий огонь. Кожа девушки была как соляная корочка на запеченной картошке. Снятая, она повторяет форму плода, но ткни хрупкую оболочку, и палец провалится в пустоту.

Покончив с камином, служанка поднялась и отряхнула пышную юбку, под которой качнулись кружевные панталоны.

— Принеси нашему гостю выпить, — распорядилась баронесса. — Он, как никто, заслуживает это, облегчая муки страждущих.

— Не нужно. Я уже заканчиваю.

Эшес быстро снял последние компрессы и принялся отирать лицо и шею больного. Тот заметно успокоился и теперь лежал с закрытыми глазами, ровно дыша, хоть и не спал.

Хозяйка кивнула, и фарфоровая девушка исчезла за дверью.

Через минуту Эшес собрал саквояж и оправил покрывало. Прежде чем выйти из комнаты, баронесса медленно наклонилась и поцеловала супруга во влажный лоб:

— Спи, любовь моя.

При этом она блаженно потянула носом воздух вокруг него, будто только что окунулась в шлейф самых изысканных столичных ароматов. Эшес далеко не впервые наблюдал эту сцену и всякий раз его почему-то передергивало от омерзения. От барона пахло вполне себе обычно: человеческими испарениями, дурными зубами, а сейчас ещё и кровяной болезнью. Запахи больных трудно назвать приятными. От иных с непривычки и вывернуть может. Но Эшес давно приучился не замечать их и не морщил нос, даже посещая холерного или страдающего поносным недугом. От барона, конечно, не смердело, как от последних, но и удовольствие было сомнительным.

Едва бледные губы коснулись его лба, мужчина распахнул глаза и, не мигая, уставился на супругу. Её белое лицо отразилось в его зрачках хрустальными шарами. Когда она поднимала голову, нитка жемчуга зацепилась и опутала его шею.

— Ваша Светлость, прошу вас, ему нужен отдых.

Эшес быстро высвободил пленника, с досадой наблюдая, как его кожа снова начинает приобретать ярко-розовый оттенок от проступающих сквозь поры капель. Ту ничуть не смутил этот мелкий эпизод. Она неторопливо направилась к выходу, и Эшес последовал за ней. Когда они уже были в дверях, позади раздалось мычание. Оглянувшись, он увидел, что барон приподнялся на локтях. Широко раскрытый рот кривился, в нём искореженным угрем извивался лиловый обрубок.