Добавить в моё избранное
71 мин, 4 сек 18813
И кажется, что вот она — картина, вдохновившая Беляева на «Голову профессора Доуэля!» Кажется, что за стеклом распахивается окошко в новый мир, а то и еще проще — что за стеной полость, в которой вольготно расположился этот самый Доуэль! Но нет, проводя экскурсию Гано всегда двигал голограммы вверх-вниз, наглядно показывая, что весь объем — ТАМ, внутри стекла, толщиной не больше пяти миллиметров.
И все без исключения приходили в восторг от голограммы, из которой маленький мальчик выдувал мыльный пузырь. Мальчик — внутри, пузырь — снаружи! Фантастика!
Первое время, работая здесь, Дима и сам не мог оторваться от этих картин, казавшихся ему фантастическими. Правда, уже через неделю, во время небольшого ремонта, ему потребовалось помешать чем-то цемент, и для этих целей он выбрал первую попавшуюся голограмму… Чудо перестало быть таковым, и тут же растеряло все уважение.
Лазеровцы не раз с гордостью заявляли, что то, что умеют делать они, умеет делать не больше десятка человек в городе. Вопрос о том, кому это надо, они предпочитали игнорировать, гордясь своими навыками и знаниями. Да, это было все равно, что уметь работать в давно канувшем в лету DOS«овском Lexikon«e», которым никто и никогда пользоваться уже не будет… Но гордость оставалась.
Вторым плюсом «Лазера» был коллектив… Чисто молодежный, за исключением, понятное дело, Гано и его жены — замдиректора, веселый, непосредственный… Общую картину, конечно же, портил вездесущий шеф, но на то он и шеф…
А учитывая, что выбора как-то особо и не было, Дима радовался и тому, что имел… В частности, сейчас он был доволен тем, что его ЛГН-222 исправно выдает необходимую мощность, не фырчит, не дымится и вообще не выпендривается.
Подкорректировав схему записи и сняв необходимые параметры он традиционно перекрестился, пробормотав про себя что-то в духе «Господи, милостив ко мне буде, и подай мне еду на блюде»… и открыл затвор лазера, экспонируя фотопластинку. Экспозиция составляла полторы минуты, и единственной мечтой Димы на это время было то, чтобы сейчас никто и нигде не вздумал завибрировать. Закон подлости всегда оставался законом подлости, поэтому во время важной записи с лестницы в подвал пьяный сантехник обязательно ронял батарею, Ромка крыл матом непослушную голограмму, а Гано падал с кресла, не выдержавшего его величественной задницы.
Разумеется, закон подлости оставался таковым и в этот раз!
С криком: «Алле, Алле, Сема, не теряйся, я тебя не слышу!» в коридор вылетел Володя, держа у уха сотовый телефон. В его голографичке из-за могучих электромагнитных полей лазера (а точнее — его блока питания) не ловился не то, что сигнал сотового, но даже и обыденное радио.
Тихо выматерившись, Дима закрыл затвор и, теперь уже не боясь издать лишний звук, вышел из-за ширмы, отделявший его голографичку от коридора и встал перед Володей, уперев руки в бока.
— Ну и что?! — спросил он. — Ну и какого?!…
— Извини, — неопределенно пожал плечами Володя, — Ты ж знаешь, у меня там связи нет… Ты ж не предупредил, что пишешь.
— Тебя предупредишь… — пробурчал Дима и тихо матюкнувшись про себя вновь вернулся в голографичку.
Ромка, надо сказать, был изрядным пофигистом, принципом которого всегда было: «Все, что не касается меня — меня не касается». Таким образом, если Дима громко топал ногой, пытаясь раздавить таракана, Володя обзывал его вредителем и угрожал сдать НКВД (а еще лучше — Гано). Но если причиной «ухода» голограммы был сам «кормилец» Володя — это было всего лишь досадным недоразумением.
Вновь двухминутная выдержка, на время которой Дима даже задержал дыхание, затем минутная экспозиция и тихие мольбы о том, чтобы именно в этот момент Ромке опять кто-нибудь не позвонил. И вот вожделенная голограмма в его руках. Если быть точнее, то пока что это всего лишь темно-красная фотопластинка, безнадежно боящаяся дневного света. Но стоит пропустить ее через пяток специальных химических растворов, а затем просушить в сушильном шкафу (который в «Лазере» благополучно заменил фен), и перед Димой теоретически должна была предстать картина неземной красоты. Точнее, великолепной и фантастической она была бы только для него, ибо сторонний наблюдатель, промучавшись минут пятнадцать в попытках поймать свет от лазера под нужным углом, увидел бы лишь яркую красную точку, удаленную вглубь голограммы на полста метров.
Для Димы же это было бы верхом счастья на данный момент, ибо все это время точка получалась тусклой, бледной, и скособоченной от центральной оси. И более того, наверняка не смотря на все его усилия, она осталась таковой и в этот раз.
Проходя через офис в химическую лабораторию, в просторечии — в химичку, он машинально отметив, что Насти нет за компьютером. Собственно, это было ее законное рабочее место, ибо ей по рангу полагалось принимать телефонные звонки и изображать перед Гано усиленную работу, однако, в отсутствие шефа Настя любила потрепаться с кем-нибудь из парней о том — о сем.
И все без исключения приходили в восторг от голограммы, из которой маленький мальчик выдувал мыльный пузырь. Мальчик — внутри, пузырь — снаружи! Фантастика!
Первое время, работая здесь, Дима и сам не мог оторваться от этих картин, казавшихся ему фантастическими. Правда, уже через неделю, во время небольшого ремонта, ему потребовалось помешать чем-то цемент, и для этих целей он выбрал первую попавшуюся голограмму… Чудо перестало быть таковым, и тут же растеряло все уважение.
Лазеровцы не раз с гордостью заявляли, что то, что умеют делать они, умеет делать не больше десятка человек в городе. Вопрос о том, кому это надо, они предпочитали игнорировать, гордясь своими навыками и знаниями. Да, это было все равно, что уметь работать в давно канувшем в лету DOS«овском Lexikon«e», которым никто и никогда пользоваться уже не будет… Но гордость оставалась.
Вторым плюсом «Лазера» был коллектив… Чисто молодежный, за исключением, понятное дело, Гано и его жены — замдиректора, веселый, непосредственный… Общую картину, конечно же, портил вездесущий шеф, но на то он и шеф…
А учитывая, что выбора как-то особо и не было, Дима радовался и тому, что имел… В частности, сейчас он был доволен тем, что его ЛГН-222 исправно выдает необходимую мощность, не фырчит, не дымится и вообще не выпендривается.
Подкорректировав схему записи и сняв необходимые параметры он традиционно перекрестился, пробормотав про себя что-то в духе «Господи, милостив ко мне буде, и подай мне еду на блюде»… и открыл затвор лазера, экспонируя фотопластинку. Экспозиция составляла полторы минуты, и единственной мечтой Димы на это время было то, чтобы сейчас никто и нигде не вздумал завибрировать. Закон подлости всегда оставался законом подлости, поэтому во время важной записи с лестницы в подвал пьяный сантехник обязательно ронял батарею, Ромка крыл матом непослушную голограмму, а Гано падал с кресла, не выдержавшего его величественной задницы.
Разумеется, закон подлости оставался таковым и в этот раз!
С криком: «Алле, Алле, Сема, не теряйся, я тебя не слышу!» в коридор вылетел Володя, держа у уха сотовый телефон. В его голографичке из-за могучих электромагнитных полей лазера (а точнее — его блока питания) не ловился не то, что сигнал сотового, но даже и обыденное радио.
Тихо выматерившись, Дима закрыл затвор и, теперь уже не боясь издать лишний звук, вышел из-за ширмы, отделявший его голографичку от коридора и встал перед Володей, уперев руки в бока.
— Ну и что?! — спросил он. — Ну и какого?!…
— Извини, — неопределенно пожал плечами Володя, — Ты ж знаешь, у меня там связи нет… Ты ж не предупредил, что пишешь.
— Тебя предупредишь… — пробурчал Дима и тихо матюкнувшись про себя вновь вернулся в голографичку.
Ромка, надо сказать, был изрядным пофигистом, принципом которого всегда было: «Все, что не касается меня — меня не касается». Таким образом, если Дима громко топал ногой, пытаясь раздавить таракана, Володя обзывал его вредителем и угрожал сдать НКВД (а еще лучше — Гано). Но если причиной «ухода» голограммы был сам «кормилец» Володя — это было всего лишь досадным недоразумением.
Вновь двухминутная выдержка, на время которой Дима даже задержал дыхание, затем минутная экспозиция и тихие мольбы о том, чтобы именно в этот момент Ромке опять кто-нибудь не позвонил. И вот вожделенная голограмма в его руках. Если быть точнее, то пока что это всего лишь темно-красная фотопластинка, безнадежно боящаяся дневного света. Но стоит пропустить ее через пяток специальных химических растворов, а затем просушить в сушильном шкафу (который в «Лазере» благополучно заменил фен), и перед Димой теоретически должна была предстать картина неземной красоты. Точнее, великолепной и фантастической она была бы только для него, ибо сторонний наблюдатель, промучавшись минут пятнадцать в попытках поймать свет от лазера под нужным углом, увидел бы лишь яркую красную точку, удаленную вглубь голограммы на полста метров.
Для Димы же это было бы верхом счастья на данный момент, ибо все это время точка получалась тусклой, бледной, и скособоченной от центральной оси. И более того, наверняка не смотря на все его усилия, она осталась таковой и в этот раз.
Проходя через офис в химическую лабораторию, в просторечии — в химичку, он машинально отметив, что Насти нет за компьютером. Собственно, это было ее законное рабочее место, ибо ей по рангу полагалось принимать телефонные звонки и изображать перед Гано усиленную работу, однако, в отсутствие шефа Настя любила потрепаться с кем-нибудь из парней о том — о сем.
Страница
7 из 20
7 из 20
