На чаше весов

В узких коридорах Монастыря не было темно, но свет висящих вдоль стен факелов не давал древним камням тёплого янтарного оттенка — их шершавая поверхность оставалась серой. Прохладный воздух пронизывал всё здание запахами ладана, горящих свечей и благовоний.

Герман шёл впереди, уверенно находя нужные повороты, Мелисса старалась не отставать от него. Встреченные монахи в белых рясах доминиканцев отходили к стенам, давая дорогу, а затем провожали учителя и девушку взглядами из-под капюшонов. Сердце Мелиссы быстро билось, но не от скорости, с которой они поднимались по лестницам и проходили сквозь тихие покои: просто она впервые была в Монастыре, и мысль об этом наполняла её одновременно гордостью и тревогой.

По неудобной и скрипучей винтовой лестнице они поднялись наконец на последний этаж. Прямо перед ними была приоткрытая чёрная дверь, из-за которой на пол падали отсветы яркого огня. Мелисса вошла внутрь вслед за Германом и оказалась в освещённом десятками свечей помещении, походившем на залу в каком-нибудь небольшом рыцарском замке: с разноцветными витражами в узких высоких окнах, с широким и жарким камином, с тремя длинными столами, поставленными буквой «П». За каждым из этих столов могло бы уместиться по паре дюжин человек, но заполнен сейчас был лишь один.

Мелисса знала только половину из тех, кто находился в зале, а потому немного смутилась, когда все как один обратили на неё взгляды. Робость в присутствии незнакомых людей была ей свойственна с детства, и всегда девушка старалась бороться с этой слабостью. Поэтому сейчас, чувствуя, как усиливается волнение и разгорается румянец на щёках, Мелисса разозлилась на себя за неумение сохранять спокойствие.

— Привет, сестрёнка, — сказал ей брат, подходя, чтобы за руку проводить к столу. — Что-то задержало тебя?

— Я… мой конь оказался хуже, чем обещал торговец в Кёльне. Слишком быстро устаёт, — ей не хотелось признаваться, что поначалу она ошиблась и поехала по другой дороге, отчего и прибыла в Монастырь на двенадцать часов позже, чем намеревалась.

Присутствие старшего брата помогало успокоиться и расслабиться. Теодор Морниванд всегда заботился о сестре в наивысшей степени, особенно с тех пор, как погиб отец, и Мелисса была очень привязана к нему, только иногда несколько расстраивалась от того, что Теодор упорно воспринимает её как ребёнка. Конечно, восьмилетняя разница в возрасте — это много, но ведь ей уже не десять и не пятнадцать лет, пора бы и сделать поправку. К сожалению, её консервативному брату было свойственно исключительное постоянство в привычках, и непросто изменить мнение, которое он уже себе составил о каком-то предмете.

Теодор сразу окружил её вниманием: наливал вино, резал мясо, доставал дальние блюда, вполголоса рассказывал о незнакомых ей охотниках, давал пояснения, когда общий разговор касался вещей, бывших для неё terra incognita.

Он мало менялся с возрастом, как внешне, так и по характеру. Пышные волосы, светло-русые, как и у сестры, всё такой же гривой падали на плечи. Глаза смотрели открыто и прямо, с постоянной смешинкой в уголках. Полнокровное и живое лицо скоро было и на радость, и на печаль, но любые тучи могли омрачить его лишь ненадолго, после чего верх брало неизменное жизнелюбие.

Многим этот сангвиник показался бы слишком скучным, потому что всего в нём было в меру — он был полноват, но лишь слегка, не маленького роста, но не намного выше среднего, любил поесть, но не был обжорой, любил вино, но никогда не напивался, увлекался женщинами, но ни разу не терял головы. Но сестре для её любви, конечно, же не требовалось от брата каких либо особых достоинств.

Постепенно робость ушла, и теперь осталась одна гордость от того, что она находится в таком месте — в почти никому не известном монастыре, который дал приют Моргенштерну, обществу охотников особого рода. Здесь собирались те, кто преследовал и уничтожал ведьм, вампиров, оборотней, призраков и все другие виды нечисти, какие только знает земля с незапамятных времён. Чёрт побери, ведь все годы обучения они казались ей настоящими героями, а сейчас она сама сидит среди них. Они вызывали искреннее восхищение у Мелисы, которая только готовилась вступить перейти от теории к практике «охоты». Эти люди имели дело со сверхъестественным, и потому сами казались девушке сверхъестественными. Ей представлялись десятки приключений, выпавших на долю каждого, десятки схваток со Злом, в которых люди оказывались сильнее. Иначе и быть не могло, раз они сидели здесь, ведь такая профессия требует от человека в первую очередь искоренить в себе одно чисто человеческое свойство — ошибаться. Как говаривал Герман Урс, когда учил Мелиссу и других кандидатов в Моргенштерн, неумелый и неудачливый охотник встречает смерть лишь однажды. Хороший охотник встречается с ней много раз.

Разговаривали за столом, конечно, про то, кто с чем столкнулся за время, прошедшее с последнего собрания.