На чаше весов

Поскольку за неудачу почти всегда платили по высокой цене, охотникам следовало как можно больше учиться на чужих ошибках и успехах. Одни рассказы были печальны, и после них поднимались тосты за ещё одного погибшего. Другие, напротив, вызывали смех, особенно история о том, как шарлатан, зарабатывавший на мнимой охоте на ведьм, был вынужден столкнуться с ведьмой настоящей.

Рядом с Мелиссой сидел охотник, которого она никогда не видела, но узнала по многочисленным рассказам, как только брат назвал ей его имя — Конрад Айзенхольм. Внешность его полностью соответствовала обывательским представлениям о настоящем охотнике на вампиров или ведьм: очень высокий, худой, с длинными костлявыми руками и неулыбчивым морщинистым лицом. Ему было не так уж много лет — скорее, он состарился преждевременно из-за аскетического образа жизни и умерщвления плоти, да и перенесённые в прошлом страдания, о которых никто не знал ничего достоверного, также накладывали свою тяжёлую печать. Даже волосы его раньше срока поседели и свисали безжизненно, напоминая бледные тонкие корни растений, прорастающие сквозь потолок подземного хода. За ужином Конрад ещё не сказал ни слова, только ел чёрный хлеб и запивал его водой, шепча себе под нос Pater Noster бесконечное число раз.

— Конрад, дружище, что же ты не принимаешь участия в нашей беседе? — обратился к нему сидевший на противоположной стороне стола Герман Урс.

Айзенхольм оторвал глаза от созерцания чистого серебра своей тарелки и произнёс скрипучим, но дружелюбным голосом:

— Ты ведь знаешь, Герман, я просто больше люблю слушать, чем говорить.

— Неужели тебе нечего рассказать нам?

— Да так, почти ничего интересного, — отмахнулся невесомой, почти прозрачной дланью престарелый охотник.

— Ну полно вам, Айзенхольм, расскажите, кто был вашей последней «жертвой»? — спросил Теодор.

В Моргенштерне всегда говорили о своих врагах «жертвы» или «добыча». Как бы подчёркивая, кто на кого охотится.

— Последней «жертвой»… — повторил Конрад, вспоминая. — Я недавно прикончил одну вампиршу. Её звали Элиза.

По рядам прошёл одобрительный гул: вампиры по праву считались чуть ли не самыми опасными из всей нечисти, и победы над ними были редкой удачей.

— Элиза из Кольмара или Элиза из Вейсенбурга? — спросил один молодой охотник с вялым, одутловатым лицом и большими энергичными глазами.

— Из Кольмара. Мой друг Атанасиус выслеживал её пять последних лет, но в конце лета она сама пришла к нему ночью и прикончила в постели спящим. Тогда я сам решил довести до конца дело старого товарища.

— Один?

— Мне не нужна компания для такой лёгкой «добычи», — Конрад усмехнулся, и улыбка на его бескровных губах напоминала первый надрез на белом трупе, который делает врач на вскрытии. — Я хорошенько изучил её историю. Она стала вампиром шесть лет назад с помощью Джеральдино Вазарро, венецианского вурдалака, которого наше общество безуспешно ловит уже три столетия. Собрав воедино разрозненные сведения, я составил наиболее вероятную картину событий. Первые роды у Элизы в своё время прошли легко, а вот вторые… Ребёнка удалось спасти, но мать была при смерти. Тогда-то, наверно, и появился Джеральдино. Он склонил её к тому, чтобы стать таким же погибшим для Господа созданием, как и он сам, потому что её воля была ослаблена не только желанием жить, но и тягой к своим детям.

— Довольно необычный случай. Обычно те, кто становятся вампирами, не имеют в этой жизни больше ничего, что бы для них много значило, — заметил Теодор.

— Необычно, но подобное всё же встречается. Итак, я узнал, как она стала вампиром. После этого я нашёл её детей. Они жили всё в том же старом доме на окраине Кольмара. Шестилетняя девочка и её восьмилетний брат. Прелестные, как ангелочки, белокурые и розовые. Они были моей приманкой, и я нанялся к ним садовником — вампиры слишком хорошо чувствуют посторонних, и если бы она не имела объяснения моему присутствию, то у меня не получилось бы подойти незамеченным. Атанасиус не сумел найти убежище Элизы, не получилось это и у меня. Поэтому я убил её не днём, когда вампиры спят, а ночью, когда она пришла к своим детям. Она навещала их два раза в месяц. Пришлось затаиться и ждать её визита, но это ожидание было для меня поистине сладостным. Когда вампирша наконец появилась в доме, мне пришлось даже немного помедлить, чтобы унять возбуждение.

Лицо Айзенхольма стало таким жёстким, как будто его враг опять стоял перед ним.

— Через окно я прекрасно видел, как она играла со своими детьми. Со стороны Элиза выглядела живой. Такая весёлая, красивая… но она давно была мёртвой оболочкой вокруг проклятой души, которая слишком задержалась на своём пути в Ад! — воскликнул он, ударив кулаком по столу.

Такое внезапное проявление сильных эмоций тем более пугало, что обычно Айзенхольм даже не повышал голоса.